Бастард де Молеон

Аженор бросил на великого магистра взгляд, который означал: «Может, ваша милость, я избавлю вас от этого человека? Я это живо сделаю».

Мотриль притворился, что не слышал слов дона Фадрике и не заметил взгляда Аженора.

— Я уже говорил, что всюду стали проявляться честолюбивые намерения, ослабли узы преданности, и вот, когда король дои Педро почти ступил на порог вечности, однажды ночью ворота замка Алькала распахнулись, и из них выехала донья Бланка вместе с неизвестным рыцарем, который проводил ее до Толедо, где она и укрылась. Но Провидению было угодно, чтобы возлюбленный король наш дон Педро, хранимый молитвами всех своих подданных и, вероятно, молитвами своих родных, вернулся к жизни в силе и здравии. Тогда он и узнал о бегстве доньи Бланки, о помощи неизвестного рыцаря и о месте, куда удалилась беглянка. Одни говорят, что он хотел отправить ее назад во Францию — я и сам так думаю, — другие считают, что он хотел заточить ее не в замке, а в настоящей тюрьме. Но каковы бы ни были намерения ее супруга-короля, донья Бланка, которую своевременно предупредили об отданных королем приказах, укрылась во время воскресного богослужения в толедском соборе и там объявила горожанам, что требует права убежища и встает под защиту христианского Бога. Говорят, донья Бланка красивая, — продолжал мавр, пронизывая испытующим взглядом то рыцаря, то великого магистра, — даже слишком красивая. Но сам я никогда ее не видел. Ее красота, тайна, окутывающая ее несчастья, а также, быть может, и задолго подготовленные действия, тронули людские сердца: все приняли ее сторону. Епископ, один из тех, кто объявил ее брак с королем расторгнутым, был изгнан из храма, который превратили в крепость, и там приготовились защищать донью Бланку от присланных королем солдат.

— Как? — вскричал Аженор. — Солдаты намеревались похитить донью Бланку из церкви! Неужели христиане посмели посягнуть на право убежища?!

— Ну, конечно, о Аллах, конечно! — воскликнул Мотриль. — Сперва король дон Педро обратился к своим мавританским лучникам, но те заклинали его подумать о том, что святотатство будет гораздо более тяжким, если храм осквернят неверные, и дон Педро внял их сомнениям. Тогда он обратился к христианам, которые пошли на это кощунство. Что поделаешь, сеньор рыцарь, любая вера грешит такими противоречиями, и лучше других та, в которой их меньше.

— Уж не хочешь ли ты сказать, неверный, — воскликнул великий магистр, — что вера в Аллаха выше веры в Христа?!

— Нет, славнейший великий магистр, ничего подобного я не хочу сказать, и пусть Аллах сохранит меня, ничтожную пылинку, от любых окончательных суждений в сих делах! Нет. Сейчас я лишь рассказчик и повествую о приключениях госпожи Бланш де Бурбон, как говорят французы, или доньи Бланки Бурбонской, как называют ее испанцы.

«Неуязвимый!» — прошептал дон Фадрике.

— Так вот, когда солдаты, совершив страшное кощунство, проникли в собор и намеревались схватить донью Бланку, вдруг закованный в железо рыцарь с опущенным забралом, вероятно тот, что помог пленнице бежать, ворвался в собор верхом на коне.

— Верхом на коне?! — изумился Аженор.

— Ну да, — подтвердил Мотриль. — Это святотатство, но, наверное, имя, титул или какой-нибудь воинский орден давали сему рыцарю такое право. В Испании существует много подобных привилегий. Например, великий магистр ордена Святого Иакова имеет право входить во все церкви христианского мира в шлеме и при шпорах. Не правда ли, сеньор дон Фадрике?

— Правда, — глухим голосом ответил тот.

— Итак, рыцарь въехал в собор, разогнал солдат, призвал горожан к оружию, и по его зову город восстал, изгнал отряд короля дона Педро и запер ворота…

— Но потом мой брат отомстил сполна, — перебил его великий магистр, — и двадцать две головы, срубленные по его повелению на главной площади Толедо, принесли ему вполне заслуженное прозвище Справедливый.

— Да, но среди этих двадцати двух голов не оказалось головы мятежного рыцаря, ибо никто так и не узнал, кто это был.

— А как поступил король с доньей Бланкой? — спросил Аженор.

— Донью Бланку отвезли в крепость города Херес, где она находится под стражей, хотя, возможно, она заслуживала бы большего наказания, чем тюрьма.

— Сеньор мавр, не нам решать, какой кары или награды достойны те, кого Бог избрал править народами, — сурово сказал дон Фадрике. — Выше них один Бог, и лишь Бог властен карать или миловать их.

— Господин наш говорит истинно, а его смиренный раб не прав в том, что сказал, — ответил Мотриль, сложив на груди руки и склонив голову к холке коня.

Тут они добрались до места, где решено было остановиться на ночлег и разбить лагерь.

Когда мавр удалился, чтобы проследить, как опускают на землю носилки, великий магистр приблизился к рыцарю.