Бастард и жрица

– Мне нужен Антрим, – припечатал лорд и неловко двинул рукой, проливая багряную жидкость на пол и сапоги. Но, охваченный честолюбивыми замыслами, даже не обратил внимания на это недоразумение. – Мне нужны их самоцветы, металл, Одаренные. Хватит терпеть их жадность, ждать, пока они придумают средство погубить нас окончательно. Горные крысы должны служить мне или умереть. И ты мне в этом поможешь.

Я стоял, крепко стиснув зубы, и смотрел, как темная лужа растекается у ног отца и повелителя.

– Ренн! Ну, ты что молчишь? – нетерпение звучало в голосе лорда Брейгара. – Я с тобой разговариваю или со стеной?

Внутри поднималась волна плохо контролируемой злобы. Отец, этот властолюбивый безумец, готов переступить через договор, соблюдавшийся столетиями. С последней попытки завоевать Антрим прошло два века, и все помнят, чем закончился поход. Воины не нашли ворота в Скальный город и сошли с ума. Они перебили друг друга, а немногие выжившие бросились в Ущелье Забытых. О тех событиях не принято говорить, о них даже песен не сложили, а имена затерялись в истории.

Лорд, одержимый идеей, продолжал:

– Ты видел, как та жрица исцелила Демейрара? Их там много, искателей с Даром… Извели нашу магию на корню, а сами пользуются ей, как ни в чем не бывало. В пророчестве ясно сказано, что…

– Вы верите в сказки о ребенке, который должен родиться у Каменной жрицы и человека с равнины? – перебил я, и ухмылка искривила рот.

Отец полоснул меня таким свирепым взглядом, будто я усомнился в его умственной полноценности.

– Это не сказки! – прошипел он яростно и хлопнул ладонями по столу. – Это воля Отца Равнин. И она должна быть исполнена.

– Нельзя верить пророчествам, мой лорд. Они сгубили немало жизней.

– Мы обязаны восстановить справедливость! Никто до меня этого не сделал, а я – смогу. Отец Равнин явил мне свою волю, бог жаждет мести.

И золота – захотелось добавить. Так, чтобы можно было набить им брюхо, купаться в нем, унести с собой в могилу.

И верности – той, что покупается кровью.

Любви тоже требует. Бездумной. Слепой. Которой горят фанатики любого культа.

Месяц назад в замок явился жрец из Волчьей Пустоши – один из тех, в ком, если верить слухам, еще теплятся искры божественного Дара. Они живут отшельниками и берегут их, как зеницу ока, никого не пуская в свое проклятое место.

Тогда я не придал значения приходу этого сумасшедшего, заросшего седыми космами, старика. Но отец всегда верил в высшие силы и питал слабость к предсказаниям. Не раз заводил речь о том, что нашему народу нужен ребенок: сын чистокровного Инглинга и Каменной жрицы. Он вернет детям равнин утраченную магию.

Тогда мне это казалось смешным, бредом воспаленного сознания. А сейчас…

– Я рассчитываю на тебя, сын мой, – глухо произнес лорд, опускаясь в кресло. – Если справишься, я щедро награжу тебя: признаю перед людьми и дам свое имя – не об этом ли ты мечтал, Ренн?

– Ваша воля закон, мой господин.

Он кивнул удовлетворенно, потер подбородок.

– Я всецело доверяю тебе в этом деле. Ты упрям, но далеко не глуп. Собери отряд, возьми с собой Дема: щенку давно пора превратиться в матерого волка. Банда Топоров – не самая главная ваша задача. И помни! – лорд взметнул палец. – Никто не должен ничего знать. Время пока не пришло, я умею терпеть. А теперь иди.

Не помню, как покинул его кабинет. Ноги несли знакомой дорогой прочь – необходимо побыть в одиночестве, собрать обрывки мыслей в цельное полотно. Решить, как быть дальше.

Отец выглядел помешанным: глаза светились фанатичным блеском, когда он рассуждал о пророчестве и покорении Антрима. Сумасшедший тщеславный старик. Мало ему денег, мало ему власти и славы – хочет больше. Всегда больше. И готов заплатить за это чужой кровью, как и во Фризии, где я воевал семь лет назад, добывая эту проклятую славу, земли, дань.

Призрак войны до сих пор стоит у меня за спиной. Приходит по ночам. Не дает забыть, что часть меня навсегда осталась в той выжженной земле. Я вернулся оттуда другим.

Мимо проносились замковые коридоры, слуги почтительно кланялись, стражи кивали – я их не видел. Но в зеркальной галерее вдруг запнулся, остановился, как будто вспомнил что-то.

Рамы зеркал были обрамлены янтарной крошкой. Богато, изысканно. Солнце щедро вливало свет в открытые окна, и камни вспыхивали золотыми искрами – совсем как глаза одной жрицы, случайно встреченной в Скальном городе. А сейчас мой отец желает подмять под себя ее дом и потоптаться по нему железными сапогами.

Почему меня это так волнует?

Я запрещал себе думать о Рамоне. Запрещал вспоминать, но она настойчиво лезла в голову, поселилась в мозгу, а покрытый дымкой тайны облик отпечатался под веками. Я случайно поймал свое отражение: стою с глупым видом, разинув рот. Ну не дурак ли?

И в тот момент, когда я усилием воли загнал воспоминания о горной деве в самый темный и пыльный чулан своего разума, впереди замаячила знакомая фигура.