Батальон прорыва

– Занять круговую оборону. Пулемет направить в сторону неприятельских позиций! Карапетян, Милованцев, на левый фланг! Голота, со мной на правый! Трошкин, Щербеня, помогаете флангам и прикрываете тыл! Огонь открывать по команде!

Трошкин метнулся к Скоморохову, упал рядом, ухватил за рукав, заговорил подрагивающим нервным голосом:

– Ты чего, сержант!? Хочешь, чтобы нас всех здесь положили?! Уходить надо!

Скоморохов отдернул руку, посмотрел на него холодным взглядом, строго сказал:

– Отставить панику! Бежать предлагаешь? Да нас скорее положат, если мы фрицам спины свои покажем!

Голота ткнул в бок Трошкину стволом автомата:

– Ты шо, сука, в штаны наложил, фраер дешевый. Только подумай смыться, я из тебя решето сделаю!

Трошкин зло глянул на Голоту.

– Тебе не впервой в своих стрелять.

Смуглое лицо Голоты побледнело.

– Чего-о! Да я тебя, падла, зараз прикончу!

– Отставить! – сорвался на крик Скоморохов. – Приготовиться к бою!

Все штурмовики заняли свои места, затихли, напряженно взирая, как к ним перебежками приближаются фигурки немецких солдат.

«Опять окружение!» – страшная мысль заставила Андрея содрогнуться. Вспомнились бои в окружении в сорок первом. Голота словно прочитал его мысли:

– Не хватало еще в конце войны снова в плен попасть. Я лучше себя гранатой вместе с этими фраерами подорву, но в плен не сдамся…

Очередь из ППШ заставила их оглянуться. Преждевременный выстрел произвел Трошкин. Бывший майор интендантской службы занервничал, нажал на курок и тем обнаружил себя и своих товарищей. Теперь ждать подходящего момента смысла не было. Скоморохов скомандовал:

– Огонь!

Отрывисто застрекотал ручной пулемет, в унисон ему застрочили автоматы. Немцы залегли, открыли ответный огонь, им помогли пулеметы дотов. Над головами бойцов засвистели пули, они заставляли прижиматься к земле, не давали поднять головы. Отвечать на выстрелы немцев становилось все труднее. Голота высунулся из-за кочки и тут же уткнулся лицом в грязный пористый снег. Пули взрыхлили кочку, срезали ветку с куста. Голота повернул голову к Скоморохову.

– Похоже, сержант, каюк нам. Головы не поднять, а фрицы совсем рядом.

Немецкие солдаты под прикрытием пулеметов перебежками приближались к ложбинке.

– Трошкин! Куды! Назад, чертяка!

Крик Наума Щербени заставил Скоморохова обернуться. Трошкина рядом с Щербеней не было. Тихон Мокеевич широкими тяжелыми шагами бежал в сторону позиций роты.

«Не выдержали нервы у интенданта! Струсил!» – подумалось Андрею. Трошкин словно услышал мысли сержанта, дернулся, остановился. Но его остановили не мысли Скоморохова, а немецкие пули. В следующий миг его голова, орошая снег мозгом и кровью, разлетелась на куски, подобно разбитому переспелому арбузу. Ноги бывшего интенданта подогнулись, массивное тело повалилось в снег.

– Ой, дурак! – вырвалось у Скоморохова.

Голота сплюнул.

– Собаке – собачья смерть! Хорошо, что не к немцам сдаваться побежал.

Просвистевшая над головой пуля заставила его опустить голову.

– Вот сволочи.

Огонь становился плотнее, немцы всё ближе. Вскрикнул и затих один из пулеметчиков. Скоморохов окинул взглядом тех, кто остался в живых:

– Слушай меня! Приготовить гранаты! По команде, все вместе, бросаем их в немцев и открываем огонь!

Андрей быстро выглянул из-за кочки, прикинул расстояние до немецких солдат. Пора! Гранаты одна за другой полетели в немцев, взрывы сменил огонь из ручного пулемета и автоматов. Немцы попятились, залегли в ста метрах от ложбины, на снегу осталось не меньше десяти недвижимых тел их сотоварищей, убитых и раненых. Не обошлось без потерь и в отделении – две немецкие пули прошили плечо и грудь Наума Щербени. Пользуясь передышкой, Милованцев успел его перевязать, но боец из него был теперь никудышный. К тому же жуткая боль отправила его в полузабытье.

Отчаянное сопротивление бойцов Красной армии остановило солдат вермахта ненадолго. Не прошло и десяти минут, как немцы снова пошли в атаку, знали, что штурмовиков в ложбине немного, а времени для их уничтожения мало. Горстка красноармейцев задерживала контратаку немцев, нацеленную на возвращение потерянной прежде позиции. Перебежками они приближались к бойцам отделения Скоморохова. Теперь у штурмовиков почти не осталось патронов и гранат. Но их в достатке было у немцев. Один из них метнул гранату. Взрыв оглушил Скоморохова, в ушах зазвенело. Слух вернулся через несколько секунд. Андрей понял, что не слышит стрекота ручного пулемета. Он посмотрел на пулеметчика, тот лежал без движения. Скоморохов вскочил, прыжком бросился к пулемету.