Батумский связной

— Я расскажу вам, голубчик, одну недавнюю историю. В Москве и Петрограде около года назад большевики объявили обязательную регистрацию всех офицеров. Не явившиеся на регистрацию были объявлены вне закона, явившихся арестовывали. И вот, Борис Андреевич, только в Москве на эту регистрацию явилось больше пятидесяти тысяч человек! Это равняется общей численности Добровольческой армии! Они пришли в Алексеевское военное училище в Лефортове, как бараны на бойню, и стояли там в ожидании регистрации и последующего ареста. Что с ними сделали впоследствии большевики, я могу только догадываться. Человек, рассказавший мне об . этой регистрации, посмотрел со стороны на трусливую толпу, повернулся и отправился на юг, в добровольцы. Но все эти люди, которые не могли ни на что решиться и вместо того, чтобы с оружием в руках спасать Россию, послушно пошли на заклание, — заслужили все, что приготовили им большевики — тюрьму, каторгу, расстрел. Нерешительность — та же трусость. Вы можете принести пользу родине, значит, вы должны решиться.

— Я совсем не об этом. Я решил, что пойду в Добровольческую армию солдатом. Не хочу ничьей опеки и зависимости от кого-то.

— Борис Андреевич, каждый должен быть на своем месте. Если артиллерист вместо того, чтобы стрелять из орудия, захочет махать шашкой, он принесет меньше пользы, чем природный казак. За этот месяц вы принесли больше пользы, чем иной батальон на фронте, уж поверьте мне. Кроме того, служба со мною даст вам некоторую свободу перемещений, которую вы сможете использовать для поисков сестры.

— Пожалуй, вы правы, — ответил Борис.

Он закурил папиросу и подошел к раскрытому окну, из которого тянуло свежестью — в сентябре ночи в Крыму прохладные.