Батый. Хан, который не был ханом

Все находившиеся в ставке монгольского правителя пользовались его гостеприимством, поэтому любые ссоры в ней были запрещены. Так, Дмитрий Грозные Очи, сын Михаила Тверского, в 1326 г. был казнен ханом Узбеком за то, что без ханского решения самовольно зарубил в его ставке Юрия Московского, хотя тот и оклеветал отца Дмитрия, став виновником его казни. По монгольским обычаям иностранный правитель или дипломат, выказавший уважение к изображению Чингис-хана и исполнивший священные ритуалы, становился (хотя бы временно) подданным монгольского великого хана, приобщаясь к имперской элите, и в качестве такового пользовался теми же правами и привилегиями, что и сами монголы. «Повесть об убиении Михаила Черниговского» сообщает, что князь отказался поклониться огню и языческим богам. Вполне вероятно, что он и в самом деле по какой-то причине не совершил поклонения статуе Чингис-хана. Не исполнивший обязательных ритуалов чужестранец не воспринимался монголами как член имперской системы, соответственно, Михаил остался чужим и не мог считаться гостем Бату. Поэтому сторонники Ярослава Владимирского (сам он в это время уже находился в Монголии) получили возможность поступить с Черниговским князем по своему усмотрению [ср.: Юрченко 2001, с. 22]. Не случайно даже в житии Михаила сообщается, что черниговский князь был убит не монголами, а русским — путивльцем Доманом («отступничество» которого от христианства, скорее всего, является домыслом агиографа). На это же косвенно указывает тот факт, что Михаил был убит в ставке Бату, а не отправлен в Монголию к великому хану: следовательно, наследник Джучи не распространял на него монгольскую юрисдикцию. В противовес этой «рациональной» точке зрения П. О. Рыкин полагает, что Михаил был умерщвлен все же по воле правителя Улуса Джучи, причем причины его казни имели «иррациональный» характер. Отказавшись исполнить священный ритуал в ставке, Бату, Михаил продемонстрировал желание призвать на монголов вредоносные силы, и с его казнью их действие обратилось против него самого и его владений [Рыкин 1997, с. 88-89]. Любопытно, что прохождение между огней, вызывавшее егативное отношение русских летописцев, в восточной традиции воспринималось, по-видимому, совершенно иначе: например, в эпосе «Идегей» при описании встречи Идегея с Аксак-Тимуром сообщается, что последний Идегею почет оказал:

Меж кострами велел пройти.

/Идегей 1990, с. 107/

Как бы то ни было, казнь Михаила оказалась выгодной для Бату, поскольку был устранен влиятельный претендент на владение Северской землей, перешедшей под управление монголов. А вскоре правитель Улуса Джучи окончательно закрепил свое владычество над этими территориями, казнив еще одного претендента на черниговский стол — Андрея Мстиславича, отец которого, Мстислав Рыльский, еще в 1240-1241 гг. сражался против монголов, был схвачен ими и убит. На этот раз Бату даже не пришлось искать повод, вина князя Андрея была, по монгольским понятиям, достаточно велика: он «уводил лошадей татар из земли и продавал их в другое место» [Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 36]. Конечно, следовало бы провести расследование и убедиться в справедливости обвинения: Иоанн де Плано Карпини отмечает, что «этого не было доказано». Но князь Андрей, как и Михаил, являлся законным претендентом ра Чернигов, и поэтому его казнили, а его младшего брата заставили жениться на вдове князя Андрея: «Бату сказал троку, чтобы он взял себе в жены жену вышеупомянутого родного брата своего, а женщине приказал поять его в мужья, согласно обычаю татар. Тот сказал в ответ, что лучше желает быть убитым, чем поступить вопреки закону. А Бату тем не менее передал ее ему, хотя оба отказывались, насколько могли, и их обоих повели на ложе, и плачущего и кричащего отрока положили на нее, и принудили их одинаково совокупиться сочетанием не условным, а полным» {Иоанн де Плано Карпини 1997, с. 36]. Полагаю, этот «брак по принуждению» был заключен по приказу Бату с целью дискредитации брата князя Андрея в глазах русских: связь, а тем более брак с женой покойного брата, по русским понятиям считался дикостью, и теперь княжич не мог рассчитывать на черниговский стол.