Батый

Генрих II Благочестивый, князь Силезский, а также Великопольский и Краковский (1238–1241), считался в то время сильнейшим из польских правителей. Он заблаговременно начал собирать вокруг себя многочисленное войско, которое было разделено им на несколько отрядов³⁸

. Первый составляли рыцари-крестоносцы (в том числе тамплиеры), а также «разговаривающие на разных языках добровольцы, собранные меж разных народов», и приданные им в помощь шахтёры-золотокопатели из города Злата Гора под общим командованием двоюродного брата Генриха князя Болеслава Щепёлки, сына бывшего моравского маркграфа Дипольда; второй — краковские и великопольские рыцари во главе с братом погибшего краковского воеводы Владимира Сулиславом; третий — рыцари из Ополья (Верхней Силезии) во главе с князем Мечиславом (Мешко); четвёртый — прусские рыцари, возглавляемые великим магистром Поппо. Кроме того, в распоряжении Генриха находились «силезские и вроцлавские оруженосцы, лучшие и знатнейшие рыцари из Великой Польши и Силезии и к тому же некоторое число других, нанятых за жалованье. Столько же было отрядов татарских, — повествует польский историк XV века Ян Длугош (пользовавшийся в том числе и не дошедшими до нашего времени польскими хрониками), — но значительно бóльших по численности, лучших по вооружению и военному опыту. И каждый из тех отрядов сам, в отдельности, превышал всё войско поляков». Генрих обратился за помощью и к королю Чехии Вацлаву, но тот на соединение с ним прийти не успел, опоздав к началу решающей битвы всего на один день. Оборонять свою столицу Вроцлав (по-немецки — Бреслав) Генрих не решился, и этот «прекраснейший», по выражению современника, город тоже был разрушен татарами³⁹

. Войско было отведено к городу Легнице. Здесь, близ города, на поле, которое, по иронии судьбы, называлось Добрым, произошло сражение, ставшее одним из самых трагических в истории Польши. Случилось оно 9 апреля 1241 года.

Как и во всех других военных кампаниях, монгольское войско по мере продвижения на запад усиливалось за счёт отрядов из покорённых стран. Известно, например, что в Польше воевали отряды мордвы — мокшан. По сведениям западных источников, их предводитель (может быть, Пуреш?) «и бóльшая часть их были убиты в Польше», когда «татары повели их на войну с поляками», причём многие из мокшан «поддерживали поляков и алеманнов (немцев. — А. К.), надеясь таким образом освободиться с их помощью от татарского рабства»⁴⁰

. (Многочисленные отряды из мордовских племён участвовали и в походе Батыя на Венгрию.) Располагаем мы сведениями и о том, что в битве при Легнице на стороне татар участвовали русские. Судя по свидетельству Яна Длугоша, именно они внесли сумятицу в ряды польского войска, начав по-славянски кричать: «Бегите! Бегите!» Опольский князь Мешко, «уверенный, что это крик не врага, а друга, который подаёт правдивый, а не обманный, знак, бросил битву и бежал, увлекая за собой большое число воинов, особенно тех, кто был подчинён ему в третьем отряде». Начавшаяся паника стала полной неожиданностью для Генриха. К тому времени татарскими лучниками был почти полностью истреблён и первый отряд его войска, состоявший из крестоносцев и иноземных рыцарей; в бою погибли его двоюродный брат Болеслав и многие из сражавшихся рядом рыцарей-тамплиеров[16]

. Тем не менее исход битвы всё ещё оставался неясным, на отдельных участках воины Генриха теснили татар. Правда, их отступление могло быть и уловкой, излюбленной хитростью: притворно отступая, татары заманивали противника в ловушку, а затем окружали и истребляли его. По версии Длугоша, перелом в битве наступил позднее — после того, как татары применили доселе невиданное оружие, о существовании которого в Европе в то время даже не подозревали и которое за оружие даже не признали. Длугош объяснял всё неким «чародейством» татар: «Была в татарском войске среди иных хоругвей одна гигантская, на которой виднелся такой знак: X. На древке же той хоругви было подобие отвратительной чёрной головы с подбородком, укрытым порослью. Когда татары отступили и склонялись уже к побегу (повторимся: обычная тактика татар в полевом сражении. — А. К.), знаменосец при том штандарте как можно сильнее потрясал той головой, торчащей высоко на древке. Изошли из неё тот час же и разошлись над всем польским войском пар, дым и туман с такой сильной вонью, что в силу ужасного и несносного смрада сражающиеся поляки едва ли не сомлели и, став едва живыми, оказались неспособны к битве… И вот татарское войско, полагая, что уже почти победивших поляков (по версии Длугоша, Генрих вот-вот должен был одержать победу. — А. К.) под воздействием дыма, тумана и смрада охватили великий страх и словно бы какое-то одеревенение, подымает ужасный крик, обращается против поляков и разбивает их ряды, которые до того были сомкнуты… и обращены оставшиеся поляки в бегство»⁴².