Батый

Смерть великого хана случилась в Монголии всего во второй раз. Ломалась иерархия власти, рушился установленный порядок вещей. Теперь предстояло выбирать нового великого хана — а это дело было долгим, трудным и требовало присутствия всех представителей «Золотого рода» наследников Чингисхана, имевших право претендовать на власть над миром.

Батыя не могли не беспокоить и наверняка дошедшие до него слухи о том, что великий хан был отравлен. Называли и имя предполагаемой отравительницы: ею будто бы была Абикэ-беги, некогда одна из любимых жён самого Чингисхана, отданная им, вследствие дурного сна, в жёны Кяхтей-нойону. Племянница правителя кереитов Ван-хана (знаменитого «пресвитера Иоанна»), Абикэ приходилась родной сестрой Соркуктани-беги, матери Менгу и одной из самых влиятельных женщин Монгольской империи, давней единомышленницы Батыя (ещё одна их сестра была когда-то старшей женой отца Батыя Джучи). Дело было так. Сын Абикэ-беги служил стольником у Угедея; сама она ежегодно приезжала к великому хану из «Китайской страны, где был её юрт», и устраивала для него пир. В последний свой приезд она тоже устроила пир и по обыкновению поднесла хану чашу с вином. Ночью во сне хан скончался. Тут же стали злословить, что Абикэ-беги и её сын, наверное, положили в чашу яд; первыми слух этот пустили вдова Угедея Туракина-хатун и эмиры. Вскоре, однако, слух был опровергнут. Джалаир Илджидай, весьма влиятельный в окружении Угедея, высказался по этому поводу так: «Что за вздорные слова? Сын Абикэ-беги — баурчи (стольник. — А. К.), он ведь всегда подносил чашу, и каан всегда пил вина слишком много. Зачем нам нужно позорить своего каана, говоря, что он умер от покушения других? Настал его смертный час. Надо, чтобы больше никто не говорил таких слов»⁸⁵. Так было признано, что Угедей умер своей смертью. Но, несмотря на строгое запрещение, слухи об отравлении великого хана ещё долго ходили в Монгольской империи. Побывавшие в ставке Гуюка в 1246 году монахи-францисканцы Плано Карпини и Бенедикт Поляк внесли их в свои отчёты: по их словам, Угедей «был… умерщвлён ядом»; «умер, отравленный своей сестрой», некой «тёткой» «нынешнего императора» (то есть Гуюка), «убившей ядом его отца, в то время, когда их войско было в Венгрии»⁸⁶

. Г. В. Вернадский, принявший эту версию, увидел в произошедшем едва ли не поворотный момент в истории всего европейского Средневековья. «Кем бы ни была эта женщина, — писал он об упомянутой «тётке» хана Гуюка, — её следует рассматривать как спасительницу Западной Европы»⁸⁷. Фраза, несомненно, яркая и запоминающаяся, но едва ли соответствующая действительности. Называть Абикэ-беги «спасительницей Европы» я бы всё-таки не спешил. Многое говорит за то, что Угедей умер своей смертью. Его пристрастие к пьянству и неумеренность в этом отношении были хорошо известны (сам Угедей признавал за собой этот порок!), а вот смерть великого хана, кажется, никому не была выгодна — и меньше всего как раз тем людям, которых в ней обвиняли. Так что если уж принимать мысль Вернадского, то логичнее было бы выразить её по-другому: Западная Европа была обязана своим спасением банальному пьянству, которым страдали и великий хан, и многие другие представители элиты монгольского общества.

Батый не мог не понимать, что слухи, пущенные вдовой Угедея, имеют вполне определённую цель: дискредитировать противную ей партию, возглавляемую Соркуктани-беги. А значит, косвенно слухи эти были направлены и против него, Батыя, ибо он уже давно поддерживал с вдовой Тулуя доверительные отношения и надеялся на её поддержку в критической ситуации. Как раз такая ситуация и наступила со смертью великого хана. Тем более что около этого же времени, по одним источникам за семь месяцев до Угедея, по другим — «меньше чем через год» после

его смерти, скончался и старший брат Угедея Чагатай⁸⁸.