Беда

По результатам мониторинга населения Земли была избрана особь мужского пола в одной из наиболее развитых этнокультур в северном полушарии. Предварительный контакт прошел успешно и, после психологического воздействия и генетической модификации, представитель был инициирован. В соответствии с местными традициями ему было присвоено новое имя – Пастух. Я был представлен ему как Поводырь (см. файл 09.26/3457).

Венеция, 18 октября 1347 года

Из гондолы мир выглядел необычно и очень красиво. С поверхности канала на город можно было смотреть, словно со дна колодца – дома с двух сторон представали очень большими, уходящими ввысь. Казалось, крыши их вот-вот сомкнутся, и узкая полоска вечернего неба между ними вовсе исчезнет.

Тайная хозяйка Египта отвернулась от этого зрелища и перевела взгляд на лицо напросившегося в ее золоченую гондолу шотландца. Сначала она хотела холодно отказать ему, но потом в ней проснулось любопытство. И, кажется, что-то еще…

Но гость молчал. Его бледное лицо, обрамленное рыжей шевелюрой и бородой, разгладилось, а глаза закрылись. Он выглядел совершенно ушедшим в себя.

– О чем вы хотели поговорить со мной? – наконец, не выдержала египтянка. – Тамплиеры враги мусульман…

Безмятежное лицо ожило, рыцарь открыл глаза и взглянул на женщину.

– Было время, когда они отлично договаривались, – заметил он. – Однако я не тамплиер, Аминат-ханум.

Ее темные, лишь чуть раскосые глаза блеснули в свете неяркого фонаря на носу гондолы. Длинный плащ на меху, в который она укуталась от промозглого холода, больше не скрывал лицо. Она действительно была еще не старухой – не больше тридцати. И красивой. Золотистые волосы выбивались из-под черного платка.

– Я слышала другое, – сухо произнесла она.

Сидевший рядом с ней черный раб-телохранитель беспокойно заерзал, уловив тревогу хозяйки, и взглянул на шедшую прямо за ними вторую гондолу с четырьмя другими охранниками.

– Я веду дела с шотландскими братьями, – пожал плечами рыцарь, – как и с португальскими – из Ордена Христа. Они все считают себя наследниками тамплиеров. Но я не вхожу в их ордена. Просто мне было удобно появиться на Совете от имени короля Давида. Он все равно сейчас в английском плену…

– Так кто ты? – резко спросила Аминат.

От волнения ее гортанный акцент усилился.

– Меня зовут граф д’Эрбаж, – спокойно ответил рыцарь.

Женщина издала удивленное восклицание, негр-страж схватился за рукоять кривого кинжала за поясом, но она жестом успокоила его.

– Все хорошо, Аминат, – мягко произнес граф. – Это должно было случиться.

И внезапно он издал серию странных, ни на что не похожих звуков, слившихся в каком-то совсем чуждом ритме. Было удивительно, что человеческая гортань оказалась способна издавать такие.

Ночь словно бы застыла от этой потусторонней мелодии. Застыли пассажиры лодок, гондольер, опасно балансировавший на корме, и сами раскачивающиеся гондолы, и даже густая зловонная сине-зеленая вода канала.

Впрочем, продолжалось это наваждение лишь один миг. Тут же все вошло в норму, только негр озирался вокруг, дико посверкивая белками.

Серые глаза графа благожелательно и спокойно следили за Аминат, сидящей на покрытом драгоценным бархатом резном сидении прямо, словно статуя древней египетской богини. Лицо ее стало отсутствующе-созерцательным – как еще недавно у самого д’Эрбажа.

Он медленно заговорил на языке, который не понимал негр, но отлично знала Аминат – языке ее степного народа:

– Слушай меня очень внимательно, Аминат Умм Мухаммад. Сейчас ты сама, своей волей, решишь, будешь ты со мной или нет. Если решишь уйти – уйдешь и навсегда забудешь меня. Если останешься, признаешь меня, Пастуха, своим природным господином навеки. Ты исполнишь в точности все, что я тебе скажу, и никогда не предашь меня, а если задумаешь такое, одна эта мысль убьет тебя. Так будет до твоей смерти, и твои потомки до конца мира будут носить эту верность мне в тайне от себя и от людей, пока не услышат мой Зов и их внутренний человек не будет разбужен моей Песней. И тогда я скажу им то же, что сейчас говорю тебе. Да будет свободным выбор твой.

Он замолчал в ожидании ответа, который, впрочем, не замедлил последовать.

– Да, – решительно произнесла женщина.

Ее лицо разрумянилось, и она прямо глядела в стальные глаза рыцаря.

«Хорошо, – вздрогнула она, услышав его голос в своей голове. – Теперь мы можем разговаривать вот так», – подтвердил граф, не произнося ни слова.

Он увидел в ее сознании изумление… и радость. Подождал, пока она привыкнет к своему новому состоянию и продолжил: «Беду разносят чужие».

В ней всколыхнулась тревога, но она по-прежнему безмолвствовала – еще не приспособилась сама передавать свои мысли. Впрочем, граф знал, что она хотела спросить у него.

«Они пришли… со звезд».

Произнеси он это вслух, она бы решила, что это опасный бред. Но граф вызвал в ней образы, и она поверила. Ее тревога стремительно перерастала в жгучий страх. Немудрено.

«С ними можно бороться», – заверил д’Эрбаж.

«Как?»

Мысленный вопрос был задан еще неуверенно, но училась египтянка быстро.

«Ты мне поможешь».