Бедная богатая девочка

— Многое. Он очень переживал за тебя. Считал, что вы с Иден на него обижаетесь.

Эмили опустила глаза: интересно, а что вообще известно мистеру Флетчеру о долгах отца? Скорее всего, не меньше, чем ей самой, а может, и больше.

— А однажды он пришел ко мне во сне и попросил спасти малышку Эми.

Она резко вскинула на него взгляд.

— Но я не знал, как это сделать, и вообще не понимал, что он хочет. Вы с Иден окопались у себя в Вашингтоне, словно в крепости, сами никуда не выезжали и никого не пускали к себе.

— Маме просто было так удобней.

— Не сомневаюсь. Но Роберт переживал за тебя, а не за Иден. Впрочем, я зря все это тебе рассказываю. Мне кажется, ты мне не веришь.

— Это не самый главный вопрос, — уклончиво ответила Эмили. — Меня больше волнует, для чего вы мне это рассказываете. Что хотите этим добиться?

— Сам не знаю. Может, пришла пора оправдать его в твоих глазах, а может, выполнить его просьбу. Не знаю.

— Выполнить просьбу, это значит спасти? — улыбнулась Эмили. — От кого?

— В этом мире, — назидательно изрек он, — простых смертных нужно спасать только от себя самих. Ибо главный враг сидит внутри каждого из нас.

А дядюшка-то и правда свихнулся, заключила Эмили, почувствовав почему-то огромное облегчение. Мысль о том, что он может быть прав и отец действительно приходил к нему во сне, вызвала у нее массу неприятных эмоций. Ей не хотелось больше бередить эту рану, а уж тем более становиться главным действующим лицом в новом витке отцовской истории. «Спасти крошку Эми» — здорово придумано, только она как-нибудь сама во всем разберется.

— А мистер Тамерлейк действительно хороший человек, — неожиданно добавил Флетчер.

— Я и не спорю.

— Ло все мечтала выдать за него Сандру, не получилось. Но ей совершенно не хочется отпускать его из нашей семьи, и не потому что у него миллионы в собственных банках, а потому... Но тут я подумал о другом.

— Выдать меня за него?

— Ну зачем так сразу. Впрочем, тогда в некотором смысле ты будешь спасена. Это очень хороший, состоятельный и...

— Спасибо, но я не нуждаюсь в деньгах. Мистер Флетчер, вы затеяли этот разговор и сочинили просьбу отца, чтобы просватать меня за Тамерлейка? Я понимаю, он ваш друг, у него не складывается личная жизнь и вы хотите ему помочь, но я не гожусь для этого.

— Да-да, — задумчиво проговорил он, словно и не слышал ее последних слов. — Конечно, ты не нуждаешься в деньгах. Но у тебя же на лице написано, что тебя что-то мучает. Глядя на тебя, невольно думаешь: бедная девочка!

Эмили вздрогнула. Первый об этом ей сказал Кларк Стайлинг. Неужели действительно так заметно?

— Я не бедная девочка.

— Ах да. Бедная богатая девочка.

— Между прочим, многие могли бы мне позавидовать.

— Это только на первый взгляд. Ло пришла, слышишь? Эми, я прошу тебя, пусть этот разговор останется между нами.

— Пусть. В вашей семье, по-моему, все остается между. Между правдой и вымыслом, сном и явью, между адекватностью и безумием.

— Так и есть, — засмеялся он.

— Только не надо говорить мне: «Добро пожаловать в нашу сумасшедшую семью!» Я это уже слышала.

5

Все-таки она решила последовать совету Мишель и позвонить Кларку Стайлингу. В ее памяти то и дело всплывала сцена прощания на вокзале и его фраза: «Ваше общество удивительным образом располагает сочетать фантазии с предельной откровенностью». Какой бы смысл он ни вкладывал в эти слова, но звучали они очень интригующе.

Все-таки в нем есть определенный шарм и притягательность, это чувствуешь сразу, думала Эмили. Мишель называет такие вещи харизмой.

На визитке был напечатаны только цифры и больше ничего. Эмили достала свой мобильный и принялась нажимать кнопки. Примерно на середине набора она резко захлопнула телефон, зачем-то засунула его под диванную подушку и села, обхватив голову ладонями.

Почему она так разволновалась? Может быть, это болезнь такая: при контакте с мужчиной краснеть, бледнеть, терять сознание, опрокидывать стулья (в кафе с Ричем), а потом рыдать от неразделенной любви? Мишель, конечно, говорила, что она суперчувствительная особа, но такая чувствительность переходит всякие границы.

Нет ничего страшного в том, что она позвонит первая. Спокойно поговорит, скажет, что все в порядке, в Голливуде ее ждут, но дома лучше и она на некоторое время задержится в Нью-Йорке. Поэтому они могли бы встретиться. Вот и все.

Эмили решительно вытащила телефон из-под подушки. Номер набрался на удивление быстро и сразу пошли гудки, так что путей к отступлению не осталось.

— Алло? — услышала она знакомый голос.

— Мистер... Стайлинг? Кларк Стайлинг?

— Да, — ответила трубка после недолгого замешательства. — С кем имею честь?

— Здравствуйте. Это... — Она совсем растерялась и чуть было не ляпнула свое настоящее имя. — Это Мишель. Помните, мы ехали в поезде и пили ваше испанское...

— О, Мишель, конечно помню! Как поживаете, юная инфанта?

— Прекрасно! А вы?

— Я тоже не могу пожаловаться. Как ваша огромная семья?

— Замечательно. Они безумно рады видеть меня! Уговаривают подольше задержаться. Даже не знаю, что делать...

— Не скучаете по Голливуду?