Бедная богатая девочка

— Замуж?! Ты в своем уме?! Я не хочу замуж.

— Я сделаю вид, что не слышала твоей грубости. Эмили, давай не будем забегать вперед. Приеду — поговорим. У меня есть прекрасная кандидатура.

— Когда ты приезжаешь? — Эмили стала говорить с материнскими интонациями, которые всегда называла «сухой лед».

— Скорее всего послезавтра.

— А если у меня своя жизнь, мама? И меня не волнуют твои кандидатуры?

— Эмили, если я узнаю, что ты опять встречалась с этим дворнягой из бара… Видит бог, я увезу тебя домой багажом!

7

Кларк не мог понять, что происходит, и как-то объяснить это себе. «Инфанта» нравилась ему очень сильно, но он считал, что вариант серьезного романа обречен на провал. Она любит кого-то другого. Может, поэтому и лжет про свою жизнь.

Она ни разу не позволила заехать за собой или проводить до дома. Она практически перестала говорить о своей многочисленной родне, будто ее не существовало вовсе, рассеянно вспоминала о профессии актрисы… Что она скрывает и зачем? Кларк не понимал.

Но уже на третьем свидании этот вопрос перестал иметь значение: он начал влюбляться. Впервые за последние восемь лет Кларк всерьез задумался об отношениях с конкретной женщиной.

Впрочем, у него не поворачивался язык называть ее женщиной. Девушка, инфанта, а лучше всего — девочка — вот какие эпитеты вызывала у него лже-Мишель. И чем дольше они общались, тем сдержанней он был с ней и тем сильнее разгоралось в его груди новое сильное чувство. Он еще ни разу не обнял ее, ни разу не поцеловал, все откладывал, пытался представить, как это будет… Что она скажет, как прильнет к нему, как изогнется в его руках ее стройное тело…

А теперь он имел счастье получить ответы на все эти вопросы и даже увидеть в подробностях, какего девочка умеет это делать. С другим мужчиной. Но не с ним самим!

Та сцена, полная таинственности и приватности, хотя ее наблюдали все посетители бара, чрезвычайно возбуждала его, будто он подглядел ее в замочную скважину. В юной «инфанте», которую раньше он видел лишь за светской беседой, оказалось столько страсти, столько искреннего желания! Он знал это с самого начала. Эта девочка умеет любить, умеет отдавать свою любовь, умеет быть неистовой.

Словно завороженный, смотрел он, как она готова отдаться этому молодому красивому парню прямо при всех. Ему было невыносимо стыдно, будто он открыл чужую тайну, заглянул в чужую постель, но он продолжал стоять, ноги словно приросли к полу, а сознание мутилось от ревности, зависти, обиды и какой-то новой, неизвестной ему горячей страсти.

И если бы сейчас кто-то сказал ему что он разучился любить, Кларк рассмеялся бы в лицо этому глупцу. Он готов был рассмеяться над самим собой, когда говорил что женщина — это чужеземная страна. Что-то тонкое, исключительно светлое и чистое, как бело-розовые бутоны каштанов, расцветающих в Нью-Йорке каждой весной, росло в нем, когда он думал о ней.

Разве может эта девочка быть чужеземной страной? Нет. Рано или поздно она будет егостраной, уж он постарается.

Эмили проснулась от того, что кто-то стучал в дверь. Скорее всего, Сандра, подумала она. В Вашингтоне, с тех пор как закончились занятия в университете, она могла валяться в постели до обеда. А здесь то Сандра, то тетя Ло постоянно врываются в ее личное пространство. Очевидно, их семья любит собираться вместе по утрам, если по вечерам у всех своя отдельная жизнь.

Но это хорошо, это помогает выработать своеобразный иммунитет. Все равно ни за какие блага мира она не променяет тетушкин дом на свой родной. Даже если каждое утро здесь принято сбрасывать друг друга на пол.

— Открывай! — кричала под дверью кузина. — Хватит спать!

Эмили нехотя поднялась с постели.

— Ну что тебе не спится? Что ты каждое утро в такую рань… О, уже двенадцать!

— Вот именно! — Сандра победоносно смотрела на нее, помятую, полусонную, со всклокоченными волосами. — Утро уже давно прошло! И у папы сегодня день рождения.

— Боже мой! Сегодня же суббота! Иден обещала приехать. Я совсем забыла!

— Да это и неудивительно. Ты вчера весь день ходила как привидение, ни с кем не разговаривала, никому не звонила и на свидание вечером не пошла. Поссорились, что ли?

При мысли о Кларке и событиях двухдневной давности чувство вины и стыда с новой силой захлестнуло Эмили, и она застонала, отворачиваясь от кузины.

— Извини, Сандра! Я пошла в душ.

Вчера она весь день ждала, что он сам позвонит и попытается сгладить эту неловкость. Обычно конфузы, случавшиеся между ними, будто бы ускользали от его внимания. Кларк делал вид, что ничего не замечает, или откровенно переводил разговор на другую тему. Но в данном случае «неловкость» слишком мягко сказано. Это была не неловкость, а грубая бестактная выходка с ее стороны, которую она сама на месте Кларка не простила бы никому и никогда.