Бедовый 2. Специалист по нечисти

А сила ведь этих существ действительно была огромна. Разве что назвать их нечистой язык не повернется. Как только ты начинал вращаться в этой сфере, то понимал, что и бесы, и черти, и злыдни — обычные ребята. Со своими особенностями, странностями, способностями.

И относиться к ним с моралью человека неправильно. Они не злые, просто другой жизни и не знают.

Тогда почему я так сильно хочу вытащить Митьку отсюда? Вопрос был с подвохом. Наверное потому, что несмотря на окружение и быт, он все равно сохранил больше человеческого. Вот вся эта самоотверженность, храбрость, желание помочь ближнему — они же не с пустого места взялись.

И эти качества подобно семенам лежали где-то на дне старого короба. А вот когда появилась возможность — проросли буйным цветом.

Я даже надеялся, что встречу Митьку до того, как доберусь до ватаги. Поговорю с ним, расскажу о задуманном, извинюсь за резкие слова, в конце концов. Ведь я же все делал с благими намерениями.

Однако по пути Черноух мне не попался. Потому к деревне чертей я подходил с тяжелым сердцем. И даже Большак, который вышел встречать меня лично, не обрадовал.

Глава 9

Встречать меня вышел сам Большак. Черт Семен улыбался и вообще будто был искренне рад моему внезапному появлению. Словно старого друга встретил. А после того, как я достал пару пузырей, так он и вовсе расцвел. Ну да, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, к сердцу черта — через печень.

Большак вытащил посуду, разлил водку и стал расспрашивать.

— Неужто снова помощь нужна, рубежник?

— Нет, я после лешачихи с трудом отошел. Хватит тут свои порядки наводить.

— А у нас то что было…

После смерти лешачихи хозяин леса действительно показал игру достойную Щепкинского училища. Он несколько дней так буйствовал, что черти боялись из деревни выйти. А потом вроде поутих.

Я кивнул, сказав, что еле успел убежать. А уже после несколько раз приходил с богатыми дарами, при этом не заходя в лес. И только на пятый раз ко мне вышел леший и взял виру за смерть лешачихи.

Правда, как не расспрашивал Большак у меня, чем удалось загладить вину, я не сказал. Потому что действительно не придумал. Но Семена такой рассказ устроил. Видимо, примерно так и нужно было решать вопросы. Ведь все оказались «в своем праве».

За время нашего разговора я искоса поглядывал по сторонам. И таки обнаружил цель своего путешествия. Митька стоял за спинами братьев, фиолетовый, как спелая слива. Его лицо словно состояло из бесчисленного множества синяков и гематом. Интересно, за что так Черноуха? За меня? Вроде все вышло самым лучшим образом.

Вот и Большак подтвердил, что после лешачихи чертям стало в лесу вольготнее. Теперь они до самого Мертвого ручья гуляют. Я кивал, словно понимал о чем шла речь.

— Так теперь чего пришел? — спросил Семен.

— Дело у меня в лесу есть. Вот мимо шел, думаю, дай зайду, передохну. Чего в хорошей компании не посидеть?

В отличие от первой встречи, теперь не было смысла мериться размерами мужского достоинства. Поэтому я перешел к следующей части своего плана — лести.

— Это правильно, честь по чести. Может тогда в картишки или в кости, чтобы время веселей провести?

Я взглянул на Митьку. Тот сделал испуганные глаза и отрицательно замотал головой. Не боись, бродяга, все по плану.

Больше всего я опасался, что Большак не предложит поиграть. А самому становиться инициатором было нельзя. Вдруг что заподозрит. Но все шло так хорошо, что на на минуту стало даже страшно.

— Давай в карты, что ли, — кивнул я.

— Вот только просто так играть нельзя. Давай хоть самую маленькую ставку. Чтобы интерес был.

Сказал, а у самого глаза так и сверкают. Да и руки чешет, будто готовясь к навару.

— Ладно, — сделал я недовольный вид.

А сам вытащил монету и положил на ящик, который стоял между нами. При виде серебра у Большака аж уши от волнения задергались. Он почесал рога ладонями и поежился.

— Ну что, играть-то будем? Или ты уже все деньги, которые я тебе дал, потратил?

— Не потратил, — ответил черт.

И с ловкостью факира достал будто из ниоткуда монету. В другой руке у него появились карты. Замусоленные, старые, явно заставшие кого-то из Романовых.

— Сдавай, — сказал я ему.

Большак тусанул колоду и положил передо мной две карты. Я их взял и сделал вид великой задумчивости. Словно размышлял о судьбе России или вдруг обнаружил, что в кабинке туалета нет рулона бумаги.

— Еще.

Семен улыбнулся, передавая мне карту. Будто заранее знал, что там.

— Блин, перебор.

Остальные черти осклабились, захихикали.

— Перебор, перебор, — запел Большак, забирая монеты. — Какой хороший разговор.

— Может, колода у тебя крапленая? — недовольно нахмурил я брови. — Давай моей.

И вытащил из рюкзака «новую», запечатанную. А затем подал Большаку, чтобы тот сам открыл ее. Это делалось по одной простой причине, дабы у Семена не осталось никаких сомнений, что я ничего не замышляю.

— Давай вот так, — выложил я две монеты. — Повысим ставки.

— А давай, — пожал плечами Большак, на этот раз почти не рефлексируя по поводу денег.