Бег в золотом тумане

Он задумался на минуту, потом так на меня посмотрел! Пристально, тяжело, как на врага. Я понял, что если откажусь, точно закажет! Или до матушки доберется. Он хорошо знает, где она живет. Мне приятель один недавно о нем рассказывал:

Говорил, что Абдурахман ни перед чем не остановится.

Особенно сейчас, когда если не ты, то тебя в унитаз спустят!

Недавно братва какая-то изуродовала возможного претендента на место главного геолога Управы. Глаза выкололи. И тот, которому позвоночник "сделали'' — его рук дело!

Утечку информации пресекал! Так вот, смотрю я ему в глаза и думаю, как выкрутиться? И тут вспомнил, как ты, Черный, в былые времена жену свою дурачил…

— Серый! — повысил я голос, быстро оглянувшись в сторону кухни, где по моим расчётам хлопотала Лейла.

Я жил тогда по кодексу строителя коммунизма и всегда был честным семьянином. И никогда никого не обманывал! Жалеть случалось, ненавидеть — тоже! Но обманывать! Извините!

— Так вот, дорогие товарищи! Этот почетный "строитель светлого будущего" часто жалел одиноких девушек! Естественно, чтобы их "успокоить" надо затратить время! А дома красавица жена, волновать которую, также не в характере нашего, извиняюсь, "передовика"!

— Как только Ксюха открывала ему дверь, трезвому, как стёклышко, потому как, сами понимаете, в постели с девушкой Строитель — джентльмен водку не пьет…

— Серый! Да тише ты! Если Лейла услышит, ты сменишь профессию!

— Не понял! — загоготал Кивелиди.

— Сейчас поясню! Ты будешь сурдопереводчиком для тех, у кого немота и глухота от рождения. Ты лишишься своего орудия чёса в жестокой схватке со мной!

— Ну, в общем, — продолжил Сергей, понизив голос, — как только дверь открывалась, Черный со стоном и закатившимися глазами бросался мимо подбоченившейся жены в туалет и часа два смачно "извергался в унитаз". А утром она его спрашивала:

"С кем ты, милый, так надрался? С Бочкоренкой или Кивелиди?"

— Так вот, со второй "Пшеничной" я начал алкаша изображать. Потом взял третью бутылку и после первого же стакана целоваться начал. Накоплю слюны во рту и лезу, целуюсь.

Когда он оттолкнул меня и по-таджикски отца моего собакой назвал, я плакать начал за жизнь свою паскудную. Классно, скажу я вам, повеселился! Потом на пол упал и отрубился! Благо всю ночь не спал и утром три стакана выпил.

— И все? Неубедительно! Надо было описаться, — съехидничал я.

— Извини, Черный, не получилось! Нет опыта, как у тебя! Я ведь и в самом деле заснул. А когда утром всё вспомнил, не поверите, — плакал от злости, что Абдурахманов наскребёт людей и отправится в экспедицию на наше место!

— Не боись, Серый, — тронул его коленку Суворов.

— Не найдет он тебя. Мы понарошку устроим твои похороны. Слухи в Управе распустим. Некролог во все газеты дадим. На первой полосе:

"Такого-то июня, средь бела дня, в помещении пивного бара, внезапно лопнул выдающийся спортсмен, талантливый геолог, Мичуринец с большой буквы — Кивелиди Сергей. Не приходя в сознание, — он скончался! Соседи, Друзья и Родственники скорбят по невозвращенным долгам. Покойный, задень до трагедии, завещал себя завялить и подать на поминках к пиву. Прощание с остатками тела состоятся на месте кончины. Язвенников, трезвенников и завистников просим не беспокоиться! Друзья".

— Некролог — это всегда можно, — улыбнулся Житник. — Но есть у меня один вопросик к тебе, Серый. Почему ты нам все это рассказал? И почему ты отказался? Ты ведь мог с ним лететь на вертушке и отхватить треть или больше. В зависимости от сообразительности! А в нашей компании тебе светит… — Юрка обвёл нас взглядом — максимум двадцать процентов? А?

— Я, конечно, думал об этом, — улыбнулся Кивелиди.

— Но я ведь умный. Я знал, что Черный трепанется Суворову, а Суворов — тебе. А от путешествия с тобой, дорогой, я никак не мог отказаться! А если серьезно…

— Во-первых, если бы я сказал Абдурахманову о Черном, Лейле и Феде, а не сказать бы я не мог, то появились бы вариации на тему:

"…Комсомольское сердце пробито…" А во-вторых, в горах замыкающим лучше Чёрного иметь, чем Абдурахмана. Надеюсь, что теперь всем всё предельно ясно.

— Слышишь, Черный? — повернул ко мне лоснящееся лицо Житник. — Кивелиди хочет тебя иметь!

— Резвишься, — спокойно констатировал я и, посмотрев Житнику в глаза, продолжил:

— А что ты так расстроился? Никто тебя не хочет? Или клянёшь судьбу, что она — злодейка, Серегу столкнула с Абдурахмановым, а не тебя?

— А что такого? — Недоумённо пожал плечами Юрик.

Нормальное явление.

— Ладно, хватит лирики, — выпив стакан "Памира", я подвёл черту: