Беглый огонь

И делает одиноких девчонок скованными, да что скованными — просто оловянными какими-то при общении с любой особью в штанах! Страх — вот что движет женщиной, потерявшейся в четырех стенах своей малогабаритки! Или, еще хуже, с детства зашуганной «высоконравственными» родителями, которые и сами от секса никогда радости не получали, и другим не дадут. Страх остаться одной, страх не понравиться, страх быть брошенной! Они и остаются такими из-за треклятого страха! Страх — сильная эмоция, не правда ли?

— Угу, — киваю я, ломтиком хлеба расправляясь с яичницей. — Но не основополагающая.

— Вот и я так решила. Как только я поняла, что людьми на самом деле движут не амбиции" а эмоции, успех начал сопутствовать и в делах.

— Ты занимаешься делами?

— А ты как думал? Сестра своего беспутного братца?

— И чем, ежели не секрет?

— Акциями здешних предприятий. Тебе это не интересно.

Вот уж наоборот: как раз это мне оч-ч-чень интересно. Но форсировать разговор не собираюсь, чтобы не сделать его похожим на допрос. Времени до полного заживления телесных ран предостаточно, так что милая Ольга еще успеет меня просветить в закулисье здешних промышленных интриг. Если захочет. Я буду стараться, чтобы захотела. Обаятельный я или нет? То-то.

— А Серега и не такой уж непутевый, — продолжила Ольга, — просто…

— Жизнь такая.

— Ну да. Нет, Олег, ты можешь считать…

— Да ничего я не считаю. Был бы Фролов дураком, жадиной или отморозком, давно бы закопали. Значит, нашел свое место в жизни.

— Наш отец любил повторять: «Нашел свое место в жизни, жди, когда оно освободится». Может быть, слишком часто повторял. А сам был спивающимся неудачником. Но добрым. Правда, от той доброты было ни поесть, ни одеться.

Может, оттого Серега такой малохольный вырос?

— А что, освобождать место, кажущееся тебе твоим, может, и не самое глупое занятие? — философически заметил я и добавил совсем бестактно:

— Хотя безбожное.

— Да? А ты трупы штабелями кладешь по Божьему промыслу, что ли? Не дожидаясь писаного: «Мне отмщение, и Аз воздам»?

— Богу — Богово, кесарю — кесарево, а нам, смертным, уж как кривая вывезет.

— Не ерничай. И не умничай.

— Больше не буду. Умничай ты…

— Издеваешься?

— Нисколько. Очень хочется побыть счастливым. Хоть немного. Но у вас, барышень есть одна несносная привычка…

— Да? Которая из?

— Тянуть кошку за хвост. Выстраивать к сути дела длиннющий поводок из предшествующих событий, сообщая притом все о чадах и домочадцах, домашних животных и вольнопасущихся любовниках, кофточках, портнихах, подругах, подругах подруг и мужьях знакомых. Мочи нет терпеть. Выкладывай самую суть. А уж потом валяй пояснения, комментарии и послесловия. А то измаюсь. Итак, книжка «Как стать счастливым». В чем твое ноу-хау?

— Вот! Ты сам подтверждаешь, насколько я права! Вопросительно приподнимаю брови.

— Вам, мужикам, важен результат. Нам — процесс.

— Эка новость.

— Погоди. Раз уж решил слушать, так не перебивай! Возьмем семью: крайняя редкость, когда супруги сразу достигают сексуальной гармонии. А нет ее, пропадает и все остальное. Это факт.

— Нет, это больше, чем факт. Так оно и есть на самом деле.

— Опять иронизируешь?

— Ничуть. Просто, как человек светский, поддерживаю разговор. В нужном русле. С вежливым и заинтересованным вниманием.

— Слушай, вежливый и заинтересованный…

— Все. Молчу.

— Тут разные причины, разные комплексы работают, в том числе совсем детские, но суть в том, что если по первости все шероховатости в сексе скрадывает влюбленность, то потом…

Фрейда в юбке, вернее в халатике, я слушаю вполуха. Ничего особо мудреного в ее словах нет: человек существо ретроградное, замордованное воспитанием, долгой советской рутиной, длящейся уже почти пятнадцать лет полной непоняткой…

Но со своими комплексами или идеалами расстающееся с мучительной неохотой: что есть личность «без комплексов»? Биоробот.

— Ты хоть понимаешь, что при неудачной сексуальной жизни у людей пропадает основная мотивация к любимому занятию — зарабатыванию денег?

— Разве?

— Да! Семьи распадаются, иных не возникает, остается лишь секс за деньги, может, и не с публичными девками, но согласись, «как много девушек хороших», мечтающих в наше супостатное времечко продать себя за приличное содержание: квартирка, обстановка, безбедность… У баб — еще хуже: самые умные сочетаются законным браком с представительными, экстерьерными альфонсами и содержат их, как мебель, как дорогих пуделей… И что в итоге? Всего лишь суррогаты — любви, взаимопонимания, душевной приязни…

— Лучше, чем ничего.

— Хуже! Хуже, чем должно быть. А понимаешь, почему происходит так?