Беглый огонь

Под белы руки меня подхватили стремительно, но жестко: не волохнешься.

Сугубый дядько борзо выскочил из-за стола легонько, теми же пальчиками вынул из кобуры «Макаров» и из-за пояса сзади «беретту».

— Хороший набор. На уток собрался? Так не сезон еще, — произнес он голосом автомата: ни шутки, ни сочувствия, ни-че-го. Уперся мне в переносицу взглядом: водянистые глазки под белесыми кустиками бровей казались мутными озерцами самогона. — Не шали у нас, ладно? — посоветовал он напоследок.

«Близнецы» душевно распахнули передо мной дверцу и вежливо кивнули: сами они явно при разговоре присутствовать не собирались. Последнее, что я услышал перед тем, как звуконепроницаемая металлическая дверь закрылась за мной, был треск очередной разламываемой баранки. А в голове само собою всплыло из времен босоногого детства: «То не досточки, то косточки трещат!»

— Вот так и бывает, служивый: это гора с горой не сходится, а человек с человеком — завсегда! — услышал я.

На роскошном кожаном диване, чем-то неуловимым напоминавшем излюбленный активной категорией населения «Мерседес-600», сидел господин Козырь, бежавший вместе со мною некоторое время назад из здешнего домзака. Ну да, господин Козырь. Он же товарищ Федор. А уж как его звать-величать по батюшке — это они не представились. Да и мы особливо на знакомство не напрашивались.

— Присаживайся, мил чээк, потолкуем. Кофейку налить? — Он указал на кофеварку — чудо ненашенской техники, блестевшую полированными поверхностями и урчащую, словно гоночная машина перед стартом. — Или по старинке чайку погоняешь?

— Чайку. Но покрепче.

— Гость в дом — Бог в дом. Сам и похлопочу. Козырь встал, прибавил на плитке газу, высыпал в китайскую чашку щедро заварки, залил кипятком так, что бурлящая вода скрыла листья, прикрыл положенной крышечкой, поставил на стол передо мной:

— Пусть потомится, и — потреблять можно. Хочешь, с сахарцом. — Он кивнул на аккуратно наколотый белоснежный кусковой сахар, потом на блюдо с нежнейшей семгой:

— А то с селедочкой.

Он закурил, подождал, как радушный хозяин, пока я хлебну пару глотков.

— Вот так, Олег, и пересекаются стежки. Чего опять в наши края?

— А почему опять? Может, я жил не тужил на соседней улочке?

— И это может быть. А только колеса у тебя — чужие, это раз. Прикид ты новехонький покупаешь осторожно, но по полному профилю, это два. Знать, готовишься к чему. А кто ты с виду есть, да и делом проверено, — Козырь усмехнулся, — я добре запомнил. Если бы спор вышел, то все двадцать прежних целковых против драной кошки, что не асессором коллежским корпишь. Но кто со мною спорить станет? Никто. Во-о-от. — Козырь помолчал. — Человек ты шебутной и решительный. Может, и киллер. А зачем нам тут киллер левый? То-то.

Он встал, прошелся по комнате, налил себе рюмку водки, выпил единым духом.

— Был бы человечек конторский, — продолжил он, — или от людей каких серьезных вестник, чего бы тебе по нашим шопам, прости Господи, прихорашиваться?

Значит, самостоятельно ты банкуешь, как дважды два. Или не прав я?

Пожимаю плечами.

— Самому по себе в нашенское времечко и письмоносом выжить трудно. А ты ведь не на почте служишь. Я вот так себе думаю: коли уж нас судьбина свела снова, уж не знаю, Бог ли послал или чертушка спроворил, а давай-ка сядем и покумекаем, как нам с тобою жить-поживать дальше.

— А может, как в прошлый раз? Я — своей дорожкой, ты — своей?

— Того не выйдет. Тогда был я птицей вольной, а сейчас от серьезных московских людей за порядком смотреть приставлен.

— Вместо Шарика?

— Вместо него. Вот и разъясни ты мне, Олег свет Батькович, чего такого в этом городишке медом намазано, а?

Я подумал и ответил честно:

— Еще не разобрался.

— Чего так?

— Въехал в Покровск часа полтора как. Из этих полутора — час одежку выбирал, а полчаса — как с тобой, дядя Федор, калякаю.

— А по какому делу въехал, служивый?

Тут я немного подумал. Но ответил снова честно:

— По личному.

Козырь посмурнел.

— Так у нас с тобой разговора не получится, — произнес он тихо и серьезно.

— Я хочу по-хорошему, а ты, Олег, как дите, в словеса ломаные играешься. Не получится.

— Ты скажи, какая вина на мне, боярин?

— «Вина»? Я не прокурор, ты — не жулик. Но ты, пожалуй, не осознаешь одной простой вещи: в этом городе я сейчас хозяин.

— Вот что, дядя Федор. Я в твое хозяйство не лезу да и в гости к тебе не напрашивался. Мы, как ты верно заметил, не кенты и не корефаны, но и врагами стать не успели. — Я сделал паузу, спокойно глядя в глаза хозяину. — Я отвечу на твои вопросы, если ты потрудишься четко и ясно их сформулировать.

— А ты не из интеллигентов ли, служивый?

— Из работяг умственного труда, которых интеллигентами у меня просто язык не поворачивается назвать. Итак, я слушаю твой вопрос. Или вопросы.