Беглый

Я прилепился носом к иллюминатору и с ужасом думал о возможной мести капитана РОВД. В Ташкенте заложниками остались Анна и моя мама.

* * *

Я уже готовился покинуть новый звездный офис Майнард — Тилляев, когда меня поманил пальцем тонкий юноша с презрительным лицом. Это был тот самый юноша, который затеял заранее спланированную драку в Вигваме и схлопотал от Кори Бендера. Юношу звали Улугбек. На его двери висела массивная табличка — «Тилляев Улугбек Абдураимович, финансовый менеджер».

— Ты Шурик который из Карши?

В голосе юноши прозвучала доза презрения в несколько раз превышающая стандартный для Абдураимыча уровень. Я вежливо поклонился.

— Зарплату каршинским ты платишь? Я поклонился еще ниже.

— Подожди минут десять, я сейчас соберу наличные, выдашь всем каршинцам в офисе и на стройплощадке под подпись. Понял?

Я поклонился так низко, что юный Улугбек Абдураимыч вспылил:

— Издеваешься?

* * *

Когда вы долго играете в покер у вас не возникает вопросов новичка. Стоит ли пасовать или может пронесёт и удастся дёрнуть средненькую ставку? Опытный игрок вообще не следит за покером. Он выматывает и сбивает с толку оппонента, а потом срывает банк даже не глянув в свои карты. Это игра на грани, когда воля разносит в хлам флэш рояль на руках твоей судьбы.

Моё исчезновение не замечали дня три. Я тщательно мониторил электронную почту Майнарда. В последнее время Эппс расслабился и иногда выбрасывал в общую рассылку письма не предназначенные для широкой популяризации. Но большим господам было совсем не до меня. Тилляевцы раковой опухолью вовсю вытесняли из бизнеса романтика Ван Эппса.

Я успел купить билет на самолет. Пришлось купить в оба конца потому что опытные инфильтраторы американской границы говорили, что с билетом в один конец могут развернуть в аэропорту имени Джона Кеннеди.

Потом я нашел сестру Скипирича. Скипирич или как мы его нежно называли «Скипи» уже восемь лет изучал социологию в университете штата Оклахома. Социология в США видимо была так же востребована как и в великой джамахирии. Поэтому Скипи подрабатывал на стройке. «Передай деньги моей сестре в Ташкенте, хорошо? А я отдам тебе тут, как только прилетишь».

Скипи я знал со второго класса и он являл собой образец ангельской доброты и чертовской непрактичности. Я был уверен, что он не обманет и не кинет с деньгой. Из девяти сорванных у финансового менеджера тысяч я оставил себе штуцер на карманные расходы. Остальные переправились в Оклахому самым джентльменским из всех известных мне трансферов. Оставалось найти тихое место и пересидеть долгие восемь дней до вылета. Я не знал каковы пределы могущества генерала Тилляева и мне совсем не хотелось его испытывать. Ташкент и Карши теперь совсем не годились для прогулки романтика.

* * *

Судьбу отца наверное решил тот факт, что он переписал олимпийскую квартиру на Василину Ангелопулос. Профессор был слишком подавлен после смерти Борьки и просто плыл по течению. Печаль лишила его силы воли. Греческая богиня-пэтэушница переехала к отцу с пятью чемоданами и позволяла делать все что он хочет — а именно пить горькую и глотать на закуску виагру.

Через две недели после новоселья у отца случился инсульт. Он пролежал на кухне больше двух часов. Потом отец очнулся, покачиваясь вышел из дома и пропал. Больше всех страдала и искала его несчастная влюблённая. Я был занят своей депрессией и лежал целыми днями на диване в Карши. Моя жизнь была окончена.

Отца нашли недалеко от нашего старого родового гнезда в Сергелях. Как он туда дошел из Олимпии не знал никто. Папа лежал между грядками на клубничном поле чудес и улыбался во сне. Его очки немного перекосились набок.

* * *

Во время длиннющего перелета Москва-Нью Йорк нельзя было курить. Приходилось жевать паскудную никотиновую жвачку. Я пошел в туалет больше для прогулки, чем по надобности. У входа в кабинку я вытащил жвачку и угостил ей чернявого полупроводника. Полупроводник улыбнулся и шепнул:

— Что ухи пухнут без курёхи? Пошли!

Шустрый полупроводник был похож на тонкого презрительного Улугбека Тилляева. Покачивая бедрами, он провёл меня в самый хвост аэробуса, в помещение, которое не было связано с общей системой СКВ — кондиционирования воздуха в салоне. Мы с удовольствием покурили и новый друг пожелал мне удачи в Нью Йорке. На прощанье полупроводник продал мне блок сигарет Парламент, «а то в нюёрке знаешь как курево дорого!»

Я вернулся на место, прижимая к груди блок сигарет. Только тут я понял со всей отчетливостью, что лечу не из Ташкента в Карши. Я лечу на другую сторону океана в совершенно чужой мир, где меня никто не ждет. Может быть я уже никогда не вернусь домой, а если и вернусь то очень нескоро. Если в моем амбициозном плане хоть что то пойдет не так, я никогда не смогу увидеть Анну, друзей, маму или просто посидеть на скамейки у могилы отца в Родительское. Я даже на похороны к Малявину не попаду. А увижу ли сына, моего первенца? Я уверен, что это будет сын. Я лечу в чужой город, чужой мир, где вот уже почти неделю все заметает неуютная холодная снежная буря.