Бегство к себе. Жизнь подростка (сборник)

Дойка происходила следующим образом: ставилась шатровая палатка, в ней паяльной лампой воздух разогревался до 40–50 градусов. Туда вносили ящик с гадюками. В жаре змеи становились очень активными, метались, шипели и буквально «плевались» ядом. Далее дойщик маленькой хваталкой вытаскивал гадюку из ящика, потом быстро тремя пальцами брал ее голову и давал кусать край стеклянного стаканчика, затянутого пленкой. Разозленная змея вгрызалась в стакан, протыкая двумя верхними зубами пленку, и капля желтой жидкости стекала в стакан. Движения человека должны были быть очень точными, передвигать пальцы или перехватывать голову змеи было опасно. У змей верхняя челюсть не соединена с нижней (поэтому они могут заглатывать крупную добычу), и при неосторожном движении змея может поднять верхнюю челюсть, повернуть ее на 180 градусов и впиться в палец. Процесс дойки длился по несколько часов, люди часто менялись, так как уставали от напряжения и жары в палатке. Потом змей выпускали в вольеры и давали им неделю, чтобы набралась новая порция яда. Затем процедура повторялась. Иногда мы наблюдали змеиные турниры: пара самцов переплеталась телами, и каждый старался пригнуть голову соперника к земле. Кому это удавалось, тот и побеждал.

Помимо плетения матов, в мои обязанности также входило кормление змей. Я часами бродила с сачком по колено в озере, ловя для них зеленых лягушек. Несмотря на то что лягушек было много, ловить их было очень трудно. Они сидели в зарослях тростника и, надувая пузыри, громко квакали со всех сторон, как будто насмехаясь надо мной. Как только я приближалась, они молниеносно исчезали.

После второй или третьей дойки змей выпускали на волю.

Собранный яд ставился в специальный сушильный шкаф, где из яда выпаривалась вода, и он превращался в светло-желтые прозрачные кристаллы. Эти кристаллы и сдавались в аптеку для изготовления из них лекарств. Ценились они на вес золота.

Приближалось время моей сессии, а Володе надо было возвращаться на работу (ловля змей была его хобби во время отпуска). Мы собрались уезжать в Москву. Недялков дал мне с собой небольшой мешок со змеями и попросил отвезти их в институт на кафедру. Приехав домой, я положила мешок в туалете под ванну, где они пролежали пару дней. На следующий день ко мне пришла в гости подруга. Войдя в туалет, она испуганно спросила, что это там за мешок лежит и шевелится. Я говорю:

– А, не обращай внимания, это гадюки, я их завтра должна в институт отвезти.

Подругу как ветром сдуло. Потом она долго отказывалась ко мне приходить.

Отучившись летнюю сессию и отметив в конце сентября свое 20-летие, я уехала работать на север на Беломорскую Биостанцию МГУ. Зимой ко мне туда приехал Володя, оставив работу и московскую жизнь.

Дальше началась моя взрослая жизнь, не менее богатая странствиями, трудностями и приключениями. Но это уже другая история.

Примечания

1

Сейчас, когда отцу Маши, известному фотохудожнику В. Е. Гиппенрейтеру исполнилось девяносто шесть лет, она стала его главной опорой в жизни, соавтором и популяризатором его наследия.