Бегство Квиллера

Мы находились к северу от Чатхабури, в чаще джунглей. Дул легкий ветерок, относя к востоку клубы дыма. Под ветром мы еще могли снять противогазы и обменяться информацией, но в груде обломков без них не обойтись. Раттакул, офицер тайской службы разведки, который доставил меня сюда, сказал, что так тлеет сырой опиум, хотя. Бог знает, каким образом опиум оказался на борту самолета, следующего рейсом из Сингапура в Бангкок…

Нас окружал сплошной хаос: раздробленные панели, кресла с вырванными поручнями и подлокотниками, осколки иллюминаторов; бесконечные мотки белых проводов, которые виднелись повсюду в сгоревших или полуобгоревших джунглях и на обугленной земле. Некоторые из кусков и обломков проводов были в желто-зеленой обмазке, с которой огонь не справился, с серийными номерами на них; стоило начать вытягивать какой-нибудь кусок провода, как на конце его оказывался или крохотный электронный блок, или миниатюрное реле. Я старался не путаться в проводах, а просто стоял и смотрел, как их вытягивает спасательная команда, разбирая остатки самолета. Я же оказался здесь с одной целью — заглянуть в переднюю часть салона, которую пощадил огонь.

Кто-то рассказал мне, что лайнер прошел над верхушками деревьев, скашивая их лопастями, как косой, затем задняя часть фюзеляжа отлетела от него и занялась огнем — она и сейчас чадила, затягивая изумрудно-зеленую растительность беловатыми полосами дыма, который уходил к востоку вместе с порывами легкого ветерка. Вертолет сел на полянку к западу от места падения, и до нас сразу же донесся чадный запах; к моменту нашего прибытия на месте уже больше часа работали пять человек — двое из Красного Креста, один военный и двое гражданских. Работы пришлось прекратить из-за едкого дыма; одному из военных вертолетов пришлось доставить противогазы.

Молодой спасатель, когда рядом никого не было, сказал мне, что в полумиле к востоку отсюда бродит тигр, он видел его, когда вертолет шел на снижение.

— Если тигр сюда забредет, — предположил молодой человек, — то от одного запаха с ума сойдет.

Еще один желтый мешок затянули на молнию, и двое подняли его; один из носильщиков выпустил из рук свои конец, снова подхватил его, и они потащили его, ступая по мешанине вспаханной земли, пепла, обугленных листьев, вырванных корней — толстые подошвы их ботинок топтали путаницу белых проводов.

Кто мог предупредить меня?

Сегодня утром я мог оказаться содержимым одного из этих желтых пластиковых мешков, если бы не голос по служебному телефону.

Кто она?

Можно предположить, что она принадлежит к одной из групп, знавших, какая судьба ждет рейс 306. Такие акции обычно проводятся в глубокой тайне, и ни один человек, не принадлежащий к этой группе, не знает, что будет.

В живых никто не останется.

Даже противогазы не спасали от тошнотворного сладковатого запаха обугленной плоти: тяжелой пеленой он висел в воздухе, проникал даже через противогаз. Я обливался потом, от которого под повязками зудело тело, невыносимо жгло левую кисть. Я не знал, присутствует ли тут, среди двадцати или тридцати участников спасательных работ, тот, который явился сюда, чтобы покончить со мной; состояние мое оставляло желать лучшего, и это волновало меня. Но я не мог оставаться в стороне; смерть Лафарджа оборвала все нити, и я пытался нащупать новый след:

Мне потребовалось не меньше часа, чтобы обыскать первый ряд кресел в переднем салоне, где я старательно избегал трогать останки тел, на которые натыкался. Столько времени мне потребовалось потому, что взрыв — американский специалист подтвердил, что был взрыв, — столкновение с лесом и наконец последний удар превратили внутренность самолёта в мешанину обломков, после чего огонь превратил содержимое салона в груды серебристо-серого пепла и обугленные остатки. Вряд ли можно было ожидать, что найдут тела пассажиров, сидящих ровными рядами в своих креслах: отломанная часть самолета опрокинулась и застряла в густой растительности. Задняя часть фюзеляжа, где шли розыски черного ящика, была в еще худшем состоянии из-за бушевавшего там пламени.

Раттакул, предъявив свое удостоверение начальнику службы безопасности, представил ему меня и теперь прикрывал, не спуская глаз с участников спасательных работ, которые медленно и тщательно разбирали обломки. Торопиться уже было не к чему: на этой земле торжествовала смерть.

Я перевел дыхание.

— Вы не могли бы выяснить, — обратился я к Раттакулу, — кто тут есть. Мне бы хотелось узнать.

В какой-то мере я хотел избавиться от него: он ходил за мной буквально по пятам. Но было бы полезно узнать, всех ли удалось опознать, а у него были полномочия для таких вопросов.