Бегство Квиллера

Да, конечно, она пыталась запугать меня. Может, даже не столько запугать, сколько дать понять: в один прекрасный день она обречет меня на смерть. Именно поэтому она и позволила им обнажить ножи прежде, чем остановила их. В тишине, под сенью ночных кипарисов, я услышал лишь ее тихий голос, бросивший несколько непонятных слов — Дно корн! Плои ман вай корн — которые могли означать “Нет. Нет, не сейчас!” или “Оставьте его!”, словом, что-то вроде этого. Хотя это не было помилованием. Она всего лишь отложила исполнение приговора.

— Наведение на цель обеспечивается прицелом в носовой части, — объяснял Хиксон, — который обеспечивает вертикальное и горизонтальное смещение по курсу. — Он держал установку, как ребенка, покачивая ее на руках. Пепперидж сказал мне, что Хиксон принимал участие в ее создании.

Я услышал, как самолет начал набирать высоту.

— “Выстрелить и забыть”, — зачитал Китьякара. Он смотрел в инструкцию. — Что, по сути, это означает, мистер Хиксон?

— Именно то, что и сказано, сэр. Как только ракета сорвалась с направляющих, солдат, в случае необходимости может переместиться на новую позицию или уйти в укрытие в случае опасности. “Рогатка” управляется компьютером, ее полет полностью автоматизирован. Она думает за вас. — В голосе его звучала нескрываемая гордость.

Все дело в нервах. Я был не в том настроении, чтобы подвергаться такой опасности. Я был подавлен бесконечной ночью в джунглях и лицезрением обезображенных тел, а ритуал в храме еще более усугубил мое мрачное настроение; я припомнил мальчика, кричавшего, что это неправда, что его папа не может быть мертвым. И в завершение всего, конечно, Шода — с исходившей от нее почти мистической силой воздействия, и ее глаза, в которых читалась жажда увидеть меня мертвым.

Я мог прорваться на машине сквозь все контрольные пункты, оставив за спиной снесенные барьеры, я мог разрядить бомбу, засунутую мне в багажник, и вытащить из нее детонатор, я мог выдержать безжалостный допрос на Лубянке и выбраться оттуда живым и невредимым, но Шода — совсем иное дело; от нее исходили почти физически ощутимые волны, и леденящий ужас пробирал тебя до костей, когда она приближалась к тебе.

Не стоит думать, что две ночи назад я просто взял и ушел — миновал стену кипарисов, забрался в свою машину и укатил. Я еле уполз на подгибающихся ногах, меня била дрожь, глаза слезились, и не покидало ощущение, что меня подбросило взрывной волной. Я понимал, что это ощущение не отпустит меня еще долго. И если мне уж доведется довести свою миссию до конца, страх не отпустит меня: я всегда буду чувствовать себя в положении жертвы, за которой идет охота.

— Отойдите, пожалуйста, — предупредил нас Хиксон. Солдат подключил кабель к батарее, висящей у него на поясе, взял в правую руку пистолетную рукоятку, вскинул контейнер на плечо и прицелился; затем, пощелкав тумблерами, перевел нос ракеты чуть вправо, подняв его градусов на пятьдесят; и, когда самолет, тащивший за собой мишень, появился над летным полем, он повел прицел за ним. Китьякара пускал в ход свой ингалятор каждые полминуты, что помогало ему справиться с напряжением; остальные его спутники, застыв на месте, не произносили ни слова — три генерала, небольшая группа полковников и младших офицеров, все в полной парадной форме, словно на смотре, что было вызвано не столько присутствием Китьякары, сколько уважением к “Рогатке”. Ее зловещая неукротимая мощь вызывала преклонение.

— Скажи, когда будешь готов, — бросил Хиксон. Солдат кивнул, не отрывая глаз от мишени.

— Будьте осторожны при выбросе газовой струи, джентльмены. Не вдохните воздуха в этот момент.

— Цель взята.

Стрелок нажал на спусковой крючок; долю секунды, пока не сработало зажигание, ракета застыла на направляющих, затем из хвостовой дюзы вырвался язык пламени, и ракета круто пошла кверху, отклонившись чуть влево, но тут же легла на курс, когда заработал главный двигатель; она рвалась в небо, оставляя за собой белый хвост дыма, который рассеивался под порывами ветерка. Я не успел сосчитать до десяти, как ракета настигла мишень, уничтожив ее; в небе возник оранжевый жар.

На земле стояло молчание, пока до нас не дошел гул взрыва, который в сущности представлял собой только хлопок, потому что мишень была уничтожена на большом расстоянии и в ее баках не было топлива.

Когда я опустил глаза, солдат уже находился в пятидесяти ярдах от нас, наглядно демонстрируя возможности “Рогатки” по инструкции — “выстрелить и забыть”.

— Конечно, — продолжил свое пояснение Хиксон, и я обратил внимание, что, наслаждаясь эффектом, он говорил подчеркнуто просто, — учтите, что ракетный двигатель вы можете достать и на высоте тридцать тысяч футов. Она выйдет прямо на него.

Принц Китьякара коротко кивнул.

— Благодарю вас, мистер Хиксон. Весьма внушительное зрелище. Есть ли у вас вопросы, джентльмены?

Потребовались полчаса и помощь двух переводчиков, поскольку все присутствующие, не говорившие по-английски, хотели выразить свое мнение; затем Китьякара проводил меня к своему лимузину, в котором мы и расположились.