Бегство Квиллера

Скоби занимался организацией тайных операций для британской СИС с Уорвик-сквер, и он усек меня, как только я ушел из Бюро. Следующим его шагом может быть приглашение в Клуб Путешественников на Сент-Джеймс с целью прощупать меня.

— Но ты не будешь связываться с этой компанией, не так ли? — Теперь Пепперидж смотрел на меня почти трезвыми глазами. — Не так ли?

— Естественно, нет.

— У них там жуткая бюрократия. — Он покончил с содержимым бокала и огляделся. — “Тут мой маленький дружок, видишь ли…” Но куда же тогда податься? Податься, конечно, некуда, иначе бы я тут не сидел… не сидел бы тут, молясь Господу. — Он сощурил глаза и сидел так, покачиваясь на стуле, примерно с полминуты, потом, обмякнув, засмеялся. — Моля Господа, чтобы он прекратил мое существование. Потому что я тоже получил предложение. Но не от Скоби. — Он скособочился, выглядывая бармена. — Не от Скоби.

— То же самое?

— Да. То есть, нет. — Он поглядел на затененные столики у нас за спиной и предложил: — Давай посидим там.

На каждом столике стоял неяркий маленький светильник под медным абажуром, а за его пределами царил почти полный мрак. Если вы хотели себя показать и других посмотреть, приходить сюда не имело смысла. Я хотел было сказать, что мне пора идти, но помедлил, подумав, что, может, хоть чем-то могу помочь ему — а то в последние десять минут у меня из-за него мурашки по коже пошли. Прежде, чем осесть в азиатском отделе, Пепперидж был первоклассным полевым оперативником. Жесткую подготовку он прошел в Норфолке, никогда не увлекался спиртным и справлялся с любым поручением — даже в самой патовой ситуации, без документов и без связей, он ухитрялся выкручиваться; Пепперидж мог проскользнуть в любую дырку, освоиться в любой среде, убить, если в том возникала необходимость, и вернуться с добычей. Он работал на Ферриса в “Сапфире”, на Кродера в “Фокстроте” — участвовал в операциях, ставших легендами, а теперь сидит здесь, и его тонкие кисти с голубоватыми прожилками безвольно покоятся на дубовой столешнице, он с трудом может на чем-то сконцентрировать свой взгляд, память его ослабла, он опустошен, выжжен, а ведь ему нет и сорока.

Я знал, что со мной такого не случится; но у меня весомые основания определяться, искать себе новое приложение. Что и должно вернуть меня к той единственной жизни, которую я мог вести.

“Податься, конечно, некуда…”

Пепперидж откинулся к стене: видно, даже этот слабый свет раздражал его глаза. Шутить он больше не пытался, что я и предвидел, да и сам он больше никого из себя не изображал.

— Не от Скоби, нет. Из Челтенхема. Штаб-квартира правительственных линии связи в одном из западных графств, нервный центр международных перехватов.

— Предложение сделали мне лично, — уточнил он. — За письменным столом.

— Когда?

— На прошлой неделе. — Его желтоватые глаза с вызовом уставились на меня. — Тебя, конечно, удивляет, что кто-то мог предложить такое… что паршивому моряку с разбитого корыта могли дать хоть какое-то задание. Я вижу. И я тебя полностью понимаю. Но…

— Избавь меня от этих стенаний, — жестко прервал я. — Да, вот именно. — В глазах его вспыхнул предостерегающий огонек, и я заметил его. Если бедняга в приступе ярости обрушится на меня, мне придется подавить его, что унизит его.

— Некая команда знает, что я занимался Востоком, и поэтому решила, что предложение может вызвать у меня интерес. И теперь от меня зависит, принять его или отказаться. — Он снова выпрямился, глядя на меня с мрачной решимостью: хотел убедиться, произвел ли он на меня впечатление — он все так же, мол, крепко стоит на ногах и голова у него работает.

— Значит, ты как сыр в масле катаешься, — я старался, чтобы слова звучали спокойно и убедительно.

Наступила тишина, а потом он издал звук, напоминающий всхлип; смежив веки, он уперся сжатыми кулаками в столешницу, чтобы не потерять равновесия, и его забила такая дрожь, что задребезжала даже медная настольная лампа. Он ничего не мог с собой поделать.

Пепперидж еле выдавал из себя:

— Подонок, кончай издеваться надо мной. Избавь меня от этого. — Внезапно обратив внимание на стиснутые кулаки, он разжал их и сложил ладони, словно это движение могло его успокоить. — Конечно, ты совершенно прав. — Теперь я не могу и пальцем шевельнуть без того, чтобы меня тут же не прикончили.

Помолчав несколько секунд, я сказал:

— Исчезни куда-нибудь.

— Прости?

— Полежи в больнице… Потом займись собой, начни готовиться. И скоро опять будешь в форме.

— Да. Да, конечно. Так я и сделаю. Когда-нибудь. — Он медленно передохнул. — А тем временем я найду кого-нибудь, кто займется этими делами, потому что не стоит их упускать, а меня тут же трахнут, если я сообщу о них в Бюро. К ним не подобраться, они держат ушки на макушке. Возьми еще выпить, “если уж ты сюда забрел ради этого.

— Мне надо идти. — Не в первый раз я видел нашего брата-“духа”, который, сломавшись, пытается избежать уготованной ему судьбы. Он был почти на грани нервного срыва, и я не хотел лицезреть, как его вывернет всего наизнанку и он окончательно потеряет голову.