Васька утверждал, что машины через мост не пройдут.
— Надо их бросать, капитан! — сказал команданте уверенно. — Пешочком пройти — это не в ущелье лежать.
— Камараду, — удивленно базланил Болт, — какая собачья разница? Сюда мы точно по такому же проехали, а по этому нельзя?!
— Капитан, — нахмурился Луиш. — Вчера, когда мы ехали, был жив вождь камараду Домингуш. Сегодня его нет. Чувствуешь разницу? Сам говорил, что у вас происходило на перевале, когда вас по четыре раза убивало, а вы живы оставались. Если б не было камараду Домингуша, такого быть не могло! Сегодня его нет. И чудес больше не будет.
— Посмотрим! — азартно произнес Болт. — Говоришь, я тебе шестнадцать бутылок должен?
— Я тебе их все прощу, только не лезь на мост с танком! — воскликнул команданте. — И даже на джипе не заезжай!
— Так, — сказал Болт. — Все слышали?! Ставлю свое условие. Если я проваливаюсь, вся моя страховка идет Луишу. Один хрен, семьи нет, памятник на Ваганьковском мне не нужен, а червяки и тут, в пропасти, обглодают нормально.
Одно условие: шестнадцать пузырей выпьешь за помин моей души.
— Не пущу! — взревел команданте. — Я за тебя отвечаю, коз-зел!
— За козла точно ответишь! — хмыкнул Болт. — Механик, брысь из-за рычагов! Колонне сдать на двадцать метров назад!
Сдали. Васку Луиш демонстративно достал из кобуры «макаров», приставил к собственному виску и сказал:
— Капитан, если ты провалишься — я труп!
— Ровней держи, а то промажешь… — благодушно сказал Болт и откатил от моста задом, для разгона. Потом газанул и полным ходом влетел на мост. Юрка подумал: а ну как и вправду все от колдовства зависело? Тогда быть Болту с танком на дне пропасти!
Но «Т-55» нормально проскочил мост и проехал метров сто по дороге, идущей по другой стороне ущелья.
— Этого не может быть… — пробормотал Луиш. Но пистолет спрятал.
Пешком перебежал мост и, запрыгнув к Болту на броню, полез в башенный люк.
Следом за ним Механик пробежал и занял законное место, когда Болт вылез из танка и закурил сигару для успокоения нервов. Потом все пошло быстро и весело:
«уазики» один за другим проскакивали за мост, причем на сей раз никого, даже Лузу, из машин не высаживали. А Гусь на «тридцатьчетверке» с понтом дела проехал медленно, да еще и пел во всю глотку:
Гремя огнем, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход, Когда нам даст приказ товарищ Сталин, И маршал Кейтель в бой нас поведет!
Гусь, как известно, был человеком со странностями, поэтому у него Сталин с Кейтелем могли оказаться в одной команде. Едва он откатил от моста метров на двадцать, как произошло что-то непонятное.
Тросы, на которых держался мост, вроде бы уже полностью освободившиеся от всякой нагрузки, один за другим стали лопаться с легкостью самых тонких гитарных струн. А затем, естественно, все бревна, нанизанные на тросы, со свистом и грохотом ухнули в стометровую пропасть…
— Красиво прошли, братва! — восторженно гаркнул Болт. — Мосту — писдейш! Теперь — только вперед!
Команданте вновь вылез из танка и вернулся в хвост колонны, чтоб поглядеть, что там стряслось.
— Жаль, блин, что мост шибко поздно навернулся! — заметил Гусь с издевочкой. — Шестнадцать пузырей уплыло!
Васку Луиш, пропустив шпильку «танкиста-любителя», тяжело сопя, пробежал к головному танку мимо нашего «уазика», бормоча, должно быть, матерные слова на языке родного племени мазонде.
— Во падла! — заметил Гусь, высунувшись из люка и мотнув головой в сторону команданте. — Знаешь, Юрик, почему он, сука черножопая, хотел, чтоб мы технику бросили? Потому что за нее призовые полагаются. А платить-то русским людям никто не хочет. Ни жиды, ни чурки, ни даже ниггеры эти, понял?! Может, блин, и диверсию замышлял, только не склеилось что-то…
— Слышь, ты, Гусяра, — заметил Гребешок, обернувшись, — завязывай-ка с этим нацизмом, а? А то у меня лично, при чисто нордическом генотипе, на это дело аллергия. Могу в рыло настучать — и очень больно. И пацану не фига мозги засирать, понял?
— Что-о? — прищурился Гусь. — Ты что, на «мамонта» наезжаешь, урка?
— Ты на наших не выступай, — мирно пробасил Луза, — мы иногда очень строгие бываем…
Гусь понял, что с северянами шутки плохи. Тем более что и Агафон заметил:
— Завязывай, а? А то ведь вломят, не посмотрят, кто ты там, слон или «мамонт»…
Конфликт разрешился тем, что колонна двинулась дальше.
— А мне что-то страшно, блин, стало! — пробормотал Луза, поглядев в ту сторону, где был мост. — Еле-еле успели…
— Ничего, — хмыкнул Гребешок, — проехали — и добро.