Бей в точку

Грузовик загромыхал в горку и вскоре остановился. Паренек открыл задний борт и, стараясь не глядеть на нас, вытащил ящик с консервами и моющими средствами. Он, конечно, нервничал, но не настолько, чтобы завалить дело.

Как только он исчез из виду, я соскользнул на землю и Скинфлик следом за мной.

На фасаде дома, отделанного коричневой дранкой, я разглядел шесть окон — четыре на первом и два на втором этаже. Слева от нас виднелась зеленая пристройка, в которую водопроводчики Локано протянули трубы. Грузовик стоял к ней задом, удачно прикрывая нас.

Когда наш водитель нажал на дверной звонок, я перебежал к дому и прижался спиной к стене возле углового окна. Дверь уже открывали, когда рядом со мной плюхнулся Скинфлик. С гримасой досады я приложил палец к губам, а он, словно извиняясь, показал мне жестом — мол, все отлично. Паренек вошел в дом, а мы быстро прошмыгнули за угол.

Дальше нам предстояло непростое испытание. Вход в пристройку просматривался по крайней мере из двух окон заднего фасада. Сильно пригнувшись, мы побежали вдоль торца. Было острое чувство, что на нас устремлены взгляды, но я заранее предупредил Скинфлика, чтобы он не поднимал голову и не оборачивался. Я знал по собственному опыту: человек может видеть самые разные вещи и при этом убеждать себя в том, что глаза его обманывают. Но только не лицо. Когда он видит лицо, включается половина коры головного мозга. Вот почему мы бежали на свой страх и риск, с опущенными лицами. Достигнув пристройки, я раздвинул два фибергласовых щита в стене, и мы нырнули в лаз.

Внутри все заливал зеленый свет, поскольку крыша, как и стены, были из прозрачного фибергласа. Дверь, выходившая на задний двор, представляла собой проем, занавешенный снаружи куском синего брезента. Все было так, как мне описали. В самом низу стены, примыкавшей к хозяйскому дому, из аккуратно заделанной дыры торчал кран, а под ним, в земляном полу, сделан водосток. Из крана тянулся шланг, который заканчивался насадкой, лежавшей в железном ведре. Земляной пол был сырой насквозь.

Я выглянул из-за брезентового полога. Примерно через триста ярдов задний двор утыкался в забор с колючей проволокой. Посреди двора стояли три стола для пикника, а рядом с ними виднелось зацементированное углубление для барбекю. Из нашего укрытия можно было также разглядеть угол сарая из тех же фибергласовых щитов. Уж не того ли сарая, где рабочие нашли разложившийся труп молоденькой девочки?

Я старался не думать о том, был ли труп на самом деле и тот ли это сарай. Я знал, идя на задание, что это работа вслепую, и для того, чтобы глаза мои открылись, время еще не пришло. Максимум, на что я мог рассчитывать, — это появление новых свидетельств до наступления развязки.

Между тем задний борт захлопнулся, заработал мотор, и, судя по непринужденному тону, с которым какой-то мужчина обратился к пареньку за рулем, наши со Скинфликом маневры прошли незамеченными.

Это означало, что опасная фаза операции скорее всего позади. Впереди самое скучное — двенадцать часов ожидания и несколько прицельных выстрелов. Я уселся на земляной пол рядом с краном на полы своего нового кашемирового пальто.[60]

Скинфлик расхаживал взад-вперед, как маятник, вызывая у меня чувство некоторой неловкости. Как будто я похвастался сыну, что у меня классная работа в офисе, и вот он заглянул ко мне и видит, что его папа полдня сидит в грязи, чтобы потом по-воровски залезть в дом к незнакомым людям и перестрелять их на месте.

Затем я стал думать о том, как я дошел до жизни такой. Ведь было же время, когда я читал книжки и держал в доме ручную белку.

— Пьетро, — шепот Скинфлика заставил меня вздрогнуть, — мне надо отлить.

Когда ожидание растягивается на двенадцать часов, это в порядке вещей, но еще и пяти минут не прошло.

— А в лесу ты не мог это сделать? — спрашиваю.

— В лесу я тоже отлил.

— Ладно, валяй, — говорю.

Скинфлик отошел в угол и расстегнул молнию. Струя ударила в фибергласовый щит с таким грохотом, точно ударили в жестяной барабан. Скинфлик взял паузу.

Бросив взгляд в мою сторону, он пустил на пробу короткую очередь в сырой земляной пол. Получилось тоже достаточно громко. Скинфлик запаниковал.

— Опустись пониже, — зашипел я.

Перепробовав разные позы, он в конце концов лег на бок прямо в грязь и пустил струю по дуге.

Было над чем задуматься. Хотя Скинфлику такое понятие, как стыд, было в принципе неведомо, даже для него наверняка существовали какие-то границы. А от стыда до недовольства один шаг.

Встряхнув свой член, он сказал:

— Надеюсь, по следам мочи ФБР не определит мой ДНК.[61]

И через пару секунд:

— Ёптыть. Ты только глянь!

Я подошел к нему. Не слишком заметные в зеленоватых сумерках, на земляном полу отпечатались следы ног. При ближайшем рассмотрении они были повсюду, даже там, где я сидел.

Маленькие ступни девочек-подростков. Самых разных размеров.

Это еще не свидетельства, но мурашки по спине побежали.

А потом открылась дверь хозяйского дома, и мальчишеский голос закричал:

— Пап, я выпускаю собак!