Бейкер-стрит на Петроградской

7. Тогда я решил поставить только что напечатанную в журнале «Театр» пьесу Александра Гельмана «Наедине со всеми». Реакция тогдашнего председателя Гостелерадио А. Лапина: «…вашего Гельмана выпороть бы на Красной площади и без штанов отправить в Израиль… А вы, парторг, такое предлагаете!!!»

Парторг!

Это требует пояснений… Да, действительно, я был избран на общем собрании «Ленфильма» секретарем партийной организации. (На утверждении в Смольном первый секретарь обкома Г. В. Романов прочитал мне лекцию как надо делать фильмы, и вопросил — почему «Мосфильм», а не «Ленфильм» снимает картину про Анну Павлову? Я промолчал. Крыть было нечем, Эмиля Лотяну у нас не было.)

Я уже говорил о том, что давно зарекся делать фильмы на общественно-политические темы, заказные или конъюнктурные сюжеты.

Моя общественно-политическая физиономия тоже формировалась стихийно.

Комиссии, комитеты, экспертные жюри, ученые советы, секретариаты и президиумы — не было у меня сил увиливать от них, не хватало характера, было совестно.

Поиск сценария продолжался. Ну не «Холмса» же опять снимать!

Часто говорю о том, что моя седая голова — это результат восьмилетнего общения с Василием Борисовичем Ливановым. Скандалы, ультиматумы, запои, ловля его по всей Москве, чтобы «зашить» средством, которое привезла из Парижа Марина Влади, и т. п. Терпел потому, что уж очень удачным был выбор.

Но я искал возможность освободиться от этих пут… И, как это часто бывает в судьбе «щепки», каковой я являюсь, она подвернулась.

Володя Валуцкий, слегка под шафе (а кто из нас тогда не пил, в том числе и собственный самогон из гороха или томатной пасты?), принес мне домой сценарий, отвергнутый на «Ленфильме» сначала Сергеем Микаэляном, а потом и Ильей Авербахом. Сценарий назывался «Зимняя вишня».

Прочитав сценарий, я удивился, почему Илья Авербах отказался от него.

Когда же я согласился работать над картиной, редактор Госкино Валерий Щербина спросил меня:

— Почему все-таки Авербах не захотел ставить «Вишню»?

— Он ничего не нашел в ней для себя, — отвечаю.

Почесав затылок, Щербина сказал:

— Это часто бывает, когда умный режиссер видит недостатки сценария, а какой-то недоумок берется…

Кроме Авербаха вокруг сценария хлопотал Сергей Микаэлян. Он хотел, чтобы Валуцкий переделал сценарий под трех героинь, сделав их в равной степени главными. Валуцкий вертел-вертел, но из «равноправного трио граций» ничего путного у него не получилось.

Причина отказа Авербаха мне тоже была известна. Илья хотел, чтобы главную героиню исполнял знаменитый клоун Вячеслав Полунин.

И вот печальный Володя приходит ко мне от Авербаха и дает почитать смешную сказку о трех разведенных бабах.

Я прочитал и говорю:

— Ничего менять не нужно!

И не только потому, что сценарий замечательно организован драматургически, но и потому, что тема, как я уже говорил, мне была близка.

Володя описал жизненную историю, типичный адюльтер советских времен, который всем нам в то время был знаком.

Главный редактор Госкино того времени Богомолов долго и очень внимательно смотрел мне в глаза:

— Не стыдно?

— А вы дайте почитать сценарий жене, — говорю я ему. — Нет! Лучше любовнице…

— У меня нет любовницы, — нервно перебивает он меня и после паузы: — Впрочем, была…

Главным противником этой затеи был Борис Владимирович Павленок — начальник главка и заместитель министра по делам кинематографии.

— Пусть Масленников по поводу «Портрета неизвестной с ребенком» ко мне даже не приходит, — сказал он.

Однако после разговора с нашим министром Филиппом Тимофеевичем Ермашом дело как-то сдвинулось.

Правда, и Ермаш был не в восторге от этого проекта.

— Если хочешь — делай, только без иностранца, с четкой социальной характеристикой героини. Избегай мелкотемья. Перенеси действие из Москвы в Ленинград, — предупредил он.

Поясняю: в сценарии героиня должна была уехать из СССР с австрийцем (в Москве был известен конкретный случай, о котором и писал Валуцкий).

Мы сдались. Не иностранец — так наш дипломат!

Вот еще одна сцена — для довершения картины моих похождений в Госкино.

Сижу в коридоре в глубоком продавленном кресле, ожидаю высочайшего вердикта.

Подходит член редакционной коллегии Раиса Соломоновна Зусева.

— Вот сижу в позе советского кинематографиста, — говорю я ей. — Три дня…

— Да-да, — многозначительно отвечает Зусева, — в этом же кресле, как сейчас помню, сидел Василий Шукшин… Как раз перед своей смертью…

Дальнейшие события носили характер затейливый и странный.

На главную роль я пробовал разных актрис: Андрейченко, Сафонову, Догилеву… На худсовете меня убедили в том, что лучше других подходит Наталья Андрейченко. В пару к ней утвердили Сергея Шакурова. Были сшиты костюмы, Андрейченко приезжала на примерку. И вот группа отправилась в экспедицию в Выборг.

В Выборге мы ждали исполнительницу главной роли, которая в это время снималась в Суздале в советско-американской картине режиссера Лари Шиллера «Петр Первый». Но прошел день, второй, третий, неделя… А Наташа все не появляется.