Белая горячка

Я вышел из павильона и бегом направился к машине. И лишь там, скрестив руки на руле и уронив на них голову, я дал себе передышку: надо было попытаться понять. Сомнений нет: это Симон упрятал его в подвал. Должно быть, какая-то весьма серьезная причина побуждала их спешить в Италию. Ключ к тайне, видимо, находится где-то там, в Турине или в Милане. Может быть, достаточно показаться в «мерседесе» в Италии, создать видимость, будто Сен-Тьерри все же совершил эту поездку… Если труп обнаружат, если за дело возьмется пресса, возможно, сорвется какая-нибудь архиважная тайная сделка. Я не очень ясно видел смысл всего этого, но наверняка был не очень далек от истины. Раз Симон столь спешно разыграл подобный фарс, ясно, что на счету у него каждая минута… Быть может, там надо составить какой-то документ… или срочно передать подписанный контракт, с чем вполне мог справиться и сам Симон. Кстати, совсем неплохая идея — спрятать труп в подвале павильона, куда уже давно никто не заходит. Во всяком случае, мне-то теперь бояться нечего. Симон понятия не имеет, что Сен-Тьерри назначил мне встречу. Наткнувшись на труп и обнаружив, что бумажник исчез, он сделал совершенно естественный вывод, что убийство — дело рук какого-нибудь бродяги. Отсюда и все, что за этим последовало. Я вне подозрений. Если начнется расследование, ниточка первым делом потянется к Симону. Самому большому риску подвергается сейчас именно он, причем сознательно… Огромному риску, если вдуматься. Ведь если Симона спросят, почему он уехал один, никому не сообщив о своем ужасном открытии, что он сможет ответить? Может быть, скажет, что Сен-Тьерри внезапно покинул его в пути? Может, ему очень важно создать видимость, будто Сен-Тьерри исчез именно по ту сторону границы, а по поводу трупа надеется, что до поры до времени его никто не обнаружит? Поле догадок было столь обширным, что я всякий раз рисковал на нем заблудиться. Но чем больше раздумывал я над этой проблемой, тем яснее видел, что интересы Симона и мои диаметрально противоположны. Раз Симон в некотором роде взял на себя ответственность за исчезновение Сен-Тьерри, пусть сам и выпутывается. Теперь мне только на руку появление трупа на свет божий. Марселина становится вдовой, официально признанной вдовой, благодаря чему в моей жизни наступает перелом. Живой, Сен-Тьерри был непреодолимым препятствием. Мертвый, он еще мог бы не дать нам соединиться, доведись ему бесследно исчезнуть. Значит, пойти за ним, вытащить из подвала, положить там, где он упал тогда? Нет. Не мне следует поднимать тревогу, оповещать обитателей замка и полицию. Кто-то третий — посторонний, вне всяких подозрений человек — должен сделать это вместо меня. Сейчас я пойду к старику и предложу ему одновременно со стеной восстановить и павильон. Цену я назначу до того умеренную, что он с радостью ухватится за мое предложение. И тогда я обращусь к подрядчику, который перед началом работ непременно захочет осмотреть павильон сверху донизу.

Во мне затеплилась надежда. Я был вроде севшей на мель шлюпки, которой приходит на помощь прилив. Воздух свободно входил в мои легкие. Я закурил сигарету. Неплохо было бы еще пропустить стаканчик… После стольких часов кошмара передо мной наконец забрезжил выход. Спасен!.. Правда, остается еще Симон… как-никак он брат Марселины! Ну да он наверняка оставил себе лазейку. Этот парень весьма ловок. Даже слишком!.. Я всегда относился к нему настороженно. Положением сестры он пользовался без зазрения совести. Какую роль играл он при Сен-Тьерри? Нечто вроде прислуги за все, порученец для всяких щекотливых дел. Он-то выкрутится: изворотливости у него хватит на двоих. Я посмотрел на часы. Почти полдень. Вот-вот должна приехать Марселина. Я направился к замку.

— Ну, так как? — спросил старик.

— Со стеной трудностей никаких. Затрат потребуется не так уж много, поскольку можно будет использовать тот же камень.

— Вот и прекрасно. Я и сам об этом подумал, но рад, что предложение исходит от вас.

— К сожалению, не в одной стене дело. Есть еще павильон.

— Павильон? А с ним-то что?

— То, что он разваливается. Какой смысл восстанавливать ограду, если он того и гляди на нее обрушится.

Нахмурившись, старый Сен-Тьерри устремил на меня пристальный взгляд, словно подозревая какой-то подвох.

— Вы уверены, Шармон, что не преувеличиваете?.. В последний раз, когда я там был, я ничего такого не заметил.

— А как давно это было?

Он смежил веки, устало вздохнул.

— Верно, — пробормотал он. — Давненько…

— Кровля уже никуда не годится. Внутри я, правда, не был, но можно не сомневаться, что балки прогнили. А вдруг произойдет несчастный случай? Ответственность ляжет на вас.

— Туда никто уже не заходит.

— И все-таки! Это неосторожно. Разумеется, полностью восстанавливать его нет надобности, речь идет лишь о том, чтобы подремонтировать самое основное.

— И дорого это встанет?

Снова буравящий взгляд из-под полуопущенных век.

— Не очень. На все должно хватить полутора миллионов.