Белая горячка. Delirium Tremens

На Мэне был бархатный домашний пиджак, из-под которого виднелась крахмальная белая рубашка «Армани». Домашние брюки были неправдоподобно отглажены, а на ногах – лакированные домашние тапочки. Мэн взял с фортепьяно рюмку коньяка, отпил глоток, погонял его по нёбу, деснам и пустил в свободное плавание по пищеводу. Потом он взял скрипку и начал играть 26-й концерт для скрипки Моцарта. Во второй части концерта он перевозбудился и слишком сильно провел смычком по струнам. Лопнула струна «соль». Мэн поискал в своем хозяйстве струну «соль» и не нашел. Тогда он решил пойти по соседям и поспрошать насчет недостающей струны.

В первой квартире дверь открыл какой-то Парень. Увидев Мэна со скрипкой, он сказал:

– Мужик, я тебя знаю. Ты был корешом Папани в детстве…

Мэн заинтересовался своим корешом, которого он напрочь не помнил. Поэтому он вместе с Парнем прошел в квартиру. В кухне сидела и плакала пьяная копия Мэна.

– Чегой-то он плачет? – спросил Мэн.

– Жена ушла, забрала ребенка, меня то есть, и ушла.

– Давно ушла? – спросил Мэн.

– Двадцать лет назад, – ответил Парень.

– А чего ушла?

– Пил сильно.

– А потом вернулась. Вместе со мной. Он на радостях и запил.

– Давно запил?

– Десять лет назад. Давай выпьем, брат.

– Да я не пью, – сказал Мэн, а потом добавил: – А у вас случайно нет струны «соль»?

Парень распахнул рубашку на груди, и Мэн увидел татуировку: «Нет в жизни струны «соль».

Мэн по-братски выпил глоток водки, также по-братски расцеловался с Парнем, слился с ним, вышел на лестничную площадку и позвонил в дверь напротив. А там море шумит. Волны налетают на берег, и хрестоматийный девятый вал выносит тело Мэна с синим лицом и вцепившейся в ногу клешней краба. К которой был прикреплен сам Краб, похожий на похмельного Мэна. Мэн смотрит на эту картину, пытаясь понять, каким образом он оказался в этом море.

– Не дрейфь, Мэн, – сказал Краб, – ты помер во сне, а пока ты жив, это дело надо отметить. Ща сделаем.

Краб пошарил по карманам трупа «Мэна во сне», вынул початую бутылку «Муската» и протянул ее Мэну. Мэн сделал три больших глотка и поперхнулся.

– Чача, – сказал Краб, отломил клешню и протянул ее Мэну. – Всем давно понять пора бы, как вкусны и нежны крабы.

Мэн закусил и на всякий случай осведомился о струне «соль». Краб показал на шею синего Мэна. На ней была затянута струна «соль». Но она сильно проржавела и не была способна к исполнению 26-го концерта Моцарта.

А потом пришел очередной девятый вал и уволок удавившегося во сне Мэна обратно в море вместе с Крабом и струной «соль». И Мэну ничего не оставалось делать, как выйти из квартиры и пойти вниз, чтобы попытать счастья этажами ниже.

Но этажами ниже в квартирах происходили самые разные события. В одной – мэны принимали на грудь по стакану и социалистические обязательства, отмечали стаканами удачную охоту в Завидово, в другой – пили за счастливое будущее всех мэнов страны, в третьей – мэны в телогрейках мчались на комбайнах в сельпо и сталкивались с мэнами на тракторах, возвращающихся из сельпо. При столкновении они сначала мордовали друг друга, а потом мирились, пили мировую, а потом все вместе опять возвращались в сельпо напрямик по тучным хлебам. И всюду кто-то где-то встречал струну «соль», но на данный момент ее не было. И все сочувствовали Мэну, наливали ему кто что и мягко провожали до выхода из квартир. И вот Мэн спустился в подвал и открыл болтавшуюся туда и сюда дверь. Там был пивняк. Хозяйка продавала пиво. Кто пил его жадно, кто – уже не торопясь, а кто и дохлебывал гордо оставленные кем-то опивки. Между столиков болтался какой-то Старик со знакомым лицом, безмолвно просящий пива. Потом он подошел к стойке и безмолвно посмотрел на Хозяйку, моющую кружки. Та выплеснула воду ему в лицо. Старик вытер грязным рукавом лицо и увидел Мэна. В лице его мелькнуло какое-то воспоминание. Он подошел к Мэну и сказал:

– Я знаю, что вам нужна струна «соль».

Пьяный Мэн кивнул головой.

– Пять рублей – ей, – и Старик мотнул головой в сторону Хозяйки, – и пару пива – мне.

Мэн отдал квинту Хозяйке, а Старику взял пару пива. Хозяйка вынула из-под прилавка скрипку. Мэн выпил кружку и взял ее в руки. Это была «Страдивари». С целой струной «соль»!..

Мэн выпил еще одну кружку, чтобы поравняться со Стариком, потом они слились вместе, и в исцарапанном лифте единый Мэн вернулся к себе в мансарду. Там его встретили голые стены. Не было Оскара Рабина, Немухина, Калинина, других советских авангардистов. Не было и фортепьяно. Не было ничего. Только валялась на полу надорванная фотография Мэна во фраке. Мэн взял валявшийся на пыльном полу смычок и провел по струнам скрипки Страдивари. Он ждал звуки 26-го концерта Моцарта, но вместо этого раздался отвратительный скрип. Мэн провел по струнам мягче, потом посильнее, потом еще сильнее. И опять лопнула струна «соль»! Тогда Мэн перевернул скрипку и вжарил: «Нашел тебя я босую, простую, безволосую и целый год в порядок приводил, но ты мне изменила, другого полюбила, зачем же ты мне шарики крутила?»

* * *