Белая как снег

– И правда, откуда тебе знать. Ты тут меньше недели, но работаешь так профессионально, что я забываю об этом.

– Это вы меня похвалили?

Она улыбнулась и дружелюбно посмотрела на него.

– Пожалуй, да.

– Спасибо. Как бы то ни было. Места преступлений. Похоже – нет, не то слово – совершенно очевидно, что в обоих делах он охотился на конкретного мальчика. Может, ему понравилось убивать обеих жертв, но мне кажется, что одну из них он особенно хотел. Понимаете?

– Конечно.

– И вот я долго и безрезультатно всматривалась в эти снимки, пока вдруг не поняла… Эй! Как можно быть таким тормозом. Мне надо смотреть на живых мальчиков, вот что нужно!

Она сняла со стены несколько фото и повесила их назад, просто чтобы подчеркнуть свою мысль.

– Смотрите.

Сделав шаг в сторону, она показала на четыре снимка.

– Смотрю.

Портреты всех четверых мальчиков при жизни.

– На что обратить внимание?

– Смотрите теперь.

Она убрала два портрета, оставив только Рубена и Оливера.

– Нет, погодите.

Миа подбежала к другой стене и вернулась с одним из снимков места преступления.

– Вот так лучше. На портрете Оливер задолго до убийства. Представьте, что волосы у него были такие же, как перед смертью. Длиннее.

– Черт, – сказал Мунк, наконец поняв, о чем она.

Лицо Мии просияло победоносной улыбкой.

– Удивительно, как они похожи друг на друга, да?

– Почему я раньше этого не заметил? – пробормотал Мунк.

– Это не так просто увидеть. Они же неидентичны. Но у них одинаковое… как бы точнее выразиться. Они оставляют о себе одинаковое впечатление, да?

– Господи…

– Блондины. Довольно длинные волосы, яркие голубые глаза. Посмотрите сюда, я сначала не обратила внимания, ведь после смерти глаза теряют блеск, а на этом снимке Рубена неудачный свет, но вот тут. И у Оливера тоже, посмотрите на глаза. Ярко-голубые. И вот, сравните. Веснушки. У Рубена много, у Оливера меньше, но они есть у обоих.

Она воодушевленно показывала. Мунк медленно кивал.

– И оба худенькие. Хрупкие. И, возможно, нерешительные, но откуда мне знать?

– В каком смысле нерешительные?

– По характеру, по своей натуре. Многие мальчики в этом возрасте – как бы точнее выразиться – пытаются быть крутыми, да? Хвастаются? Некоторые ведут себе как маленькие животные. Но готова поспорить, что эти двое были мягкими. Добрыми. Послушными. А ему такое нравится.

– Черт, Миа, ты молодец.

– Тут что-то есть. Они даже похожи на ангелочков, правда? Как с картин. Как они там называются? Херувимы?

– Значит, ему такие нравятся… – медленно проговорил Мунк.

– Хрупкие, маленькие, светленькие, покорные, добрые…

– Черт, Миа, просто отлично.

– Не моя заслуга, – сказала Миа и побежала на кухню.

Она вернулась с йогуртом.

– Сорри, мне надо что-то съесть. Я иногда забываю об этом. Желудок пустой.

– Почему это не твоя заслуга, а чья тогда?

– Джоди Фостер.

– Что-что?

– Вы что, не смотрели Молчание ягнят?

– Нет, к сожалению.

– О боже, Холгер. Посмотрите обязательно. Ганнибал Лектер. Серийный убийца. Он помог ей, дал подсказку. You covet what you see…

– И что это значит?

– Ты жаждешь то, что видишь. Ты хочешь этого, ты должен заполучить это, ты не можешь остановиться. Фильм основан на реальных событиях – такой маньяк действительно существовал. Его звали Эд Гин. Жил в США, конечно. В Висконсине, где-то в пригороде. Во время обыска у него в доме нашли мебель, обтянутую настоящей человеческой кожей; маски из настоящих женских лиц, ремень, украшенный настоящими сосками с груди, лампу из кожи лица человека. Повсюду валялись части тела: губы, пальцы, половые органы…

– С ума сойти можно, – поразился Мунк, поднимая с пола пальто, чтобы достать сигареты.

– Вот-вот. Поэтому и я подумала, что раз фильм основан на реальных событиях, он может помочь. Значит, убийца смотрит на них…

Она стукнула пальцем по фотографиям.

– Он жаждет их. И решает заполучить их…

Мунк засунул в рот сигарету.

– Но как?

– Да, как он их выбирает? – продолжила Миа.

– Даже не знаю. В школе? На футбольном поле?

Она помедлила с ответом.

– Мне кажется, он не действует так активно, а просто случайно замечает этих детей на улице, и на него накатывает. Если бы было не так, было бы больше жертв, верно? Если бы он был движим сильным желанием заполучить таких детей, он бы просто бегал за ними, прочесывал детские площадки и другие места в поисках жертв.

– Наверное, ты права.

– Вы знаете, что ответил Эд Кемпер на своем первом интервью, когда знающие умы всерьез заинтересовались, зачем он отрубил голову матери, а потом занялся с ней сексом?

– Еще один маньяк?

– Да.

– Сколько маньяков ты вообще изучила?

– Полно. Неважно. It’s like a sneeze. You just kind of

have to, don’t you?

– Это как чихнуть?

– Да. Ты не можешь остановиться, правда?

– Господи.

– И у нашего преступника то же самое? Может, он даже не отдает себе отчет, что у него так, понимаете? Может, убийство в Швеции было впервые? Он увидел Оливера, красивого хрупкого мальчика, и… ну, я не знаю, он просто должен был это сделать.

– Ладно, а зачем перерыв в восемь лет?