Белая львица

Георг Схееперс не любил по ночам ездить на машине. Обстановка слишком нестабильная, слишком опасная. Постоянно происходили вооруженные грабежи и налеты, причем все более жестокие.

Он поехал домой сквозь тьму южноафриканской ночи. Претория спала.

Ему было о чем подумать.

18

Когда я узнал страх, сонгома? Когда я впервые, одинокий и всеми покинутый, увидел перекошенное лицо страха? Когда понял, что страх сидит в любом человеке, независимо от цвета кожи, возраста, происхождения? Никому не скрыться от страха, жизнь без страха невозможна. Я не помню, сонгома. Но знаю теперь, что это правда. Я пленник этой страны, где ночи так непостижимо коротки, где тьме не дано объять меня целиком. Я не помню, когда страх впервые пришел ко мне, сонгома. Но он все время напоминает о себе теперь, когда я пытаюсь найти лазейку, чтобы выбраться отсюда, уехать - домой, в Нтибане.

Дни и ночи слились в сплошную мглу, где ничего не различить. Виктор Мабаша не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он оставил мертвого Коноваленко в уединенном заброшенном доме среди глинистых полей. А тот вдруг воскрес и стрелял в него в полной слезоточивого газа дискотеке. Он испытал потрясение. Ведь он был уверен, что, ударив Коноваленко бутылкой в висок, убил его. Но сквозь слезы и дым он точно разглядел стрелявшего. Это был Коноваленко. Виктор Мабаша выбрался из дискотеки по черной лестнице, куда в панике устремилась орущая толпа посетителей. На миг ему почудилось, будто он снова в ЮАР, где нередко использовали против черных африканцев слезоточивый газ. Но он был в Стокгольме, и восставший из мертвых Коноваленко охотился за ним, чтобы убить.

В Стокгольм он приехал тогда на рассвете и долго кружил по улицам, не зная, что делать. Он так устал, что опасался верить собственному благоразумию. И это пугало его. Раньше он всегда считал, что именно благоразумие, способность хладнокровно отыскать выход из любой трудной ситуации, - наилучшая страховка в жизни. Он прикинул, не пойти ли в гостиницу. Но у него нет ни паспорта, ни каких-либо других документов, удостоверяющих личность. Он - никто среди всех этих людей, безымянный вооруженный человек, и только.

Боль накатывала волнами, снова и снова. Надо срочно найти врача. Бинт почернел от крови, ни антисептиков, ни противовоспалительных средств у него нет. Он боялся стать совсем беспомощным. Но сам кровоточащий обрубок его не интересовал. Пальца словно никогда и не было. Мысленно Виктор превратил его в фантазию. Он таким родился - без указательного пальца на левой руке.

Переночевал Виктор Мабаша на кладбище, купив себе спальный мешок. И все-таки замерз. Во сне его преследовали поющие псы. Когда не спал и смотрел на звезды, он думал, что, наверное, никогда не вернется на родину. Никогда больше не ступит на сухую красную землю. При мысли об этом его вдруг охватила такая печаль, какой он не испытывал ни разу с тех пор, как умер отец. Еще он думал, что в ЮАР, в государстве, построенном на всеобъемлющей лжи, редко находилось место для простой неправды. Думал о лжи, которая была стержнем его собственной жизни.

Ночи, проведенные на кладбище, полнились речами сонгомы. И в эти же ночи, окруженный несчетными легионами мертвецов, неведомых белых, с которыми встретится только в подземном мире, среди духов, он вспоминал детство. Видел отца, его улыбающееся лицо, слышал его голос. И думал, что мир духов, наверно, разделен точно так же, как ЮАР. Наверно, и под землей есть два мира - черный и белый? С грустью он представил себе, что и духи его предков обречены жить в дымных трущобах. Пытался расспросить сонгому. Но ответом были поющие псы и их вой, который он не умел истолковать.

На рассвете второго дня он покинул кладбище, спрятав спальник в каком-то склепе, где изловчился свинтить вентиляционный клапан. А через несколько часов угнал новую машину. Все произошло очень быстро, случай подвернулся сам собой, неожиданно, и он не мог его упустить. Благоразумие вернулось и опять помогло. Шагая по улице, он увидел, как какой-то человек, не заглушив мотор, вылез из машины и исчез в воротах. Поблизости не было ни души. Автомобиль был знакомой марки - «форд», раньше он часто ездил на таких. Виктор сел за руль, выставил на тротуар оставленный на сиденье портфель и уехал. Некоторое время спустя ему удалось выбраться из города, и он опять стал искать озеро, чтобы побыть одному и подумать.

Озера он не нашел. Но выехал к морю. По крайней мере он думал, что это море. Хоть и не знал, что это за море, как оно называется. Но когда попробовал воду на вкус, она оказалась соленой. Не такой соленой, правда, как у побережья в Дурбане и Порт-Элизабете. Но ведь соленых озер в этой стране, наверное, нет? Он поднялся на скалы, угадывая бесконечность в узком просвете меж островков архипелага. Было свежо, и он зябко поежился. Но остался стоять на скале у воды, думая о том, куда его привела жизнь. На эту скалу, так далеко от дома. И что его ждет впереди?