Белая львица

— Да я на минутку, домой спешу. Просто хотел сказать тебе кое-что. Есть время?

Мартинссон выполнял важные поручения в народной партии, в будущем надеялся войти в общинное самоуправление и как раз читал скучные политические отчеты, присланные партией. Поэтому он быстро надел куртку и тоже вышел на улицу. Петерс рассказал, что произошло на дороге.

— Ты уверен? — спросил Мартинссон, когда Петерс умолк.

— Не могли же мы оба обознаться.

— Странно. Будь это африканец без пальца, я бы, наверно, сразу получил информацию, — задумчиво сказал Мартинссон.

— Может, это приятель его дочери.

— Валландер говорил, что они расстались.

Оба молчали, глядя на собаку, которая рвалась с поводка.

— Он вроде как не хотел нас заметить, — осторожно сказал Петерс. — А это может означать только одно: он не хотел, чтобы мы его узнали.

— Или, скорее, африканца рядом с ним.

— Наверно, так оно и есть, — согласился Петерс. — Я ведь не утверждаю, что Валландер занимается чем-то недозволенным.

— Конечно нет. Но ты правильно сделал, что рассказал мне.

— Разносить сплетни на хвосте я вовсе не собираюсь.

— Это не сплетни.

— Нурен разозлится.

— Он ничего не узнает.

Возле дома Мартинссона они попрощались. Петерс обещал, что, когда родятся щенки, Мартинссон непременно получит одного.

Мартинссон прикинул, не позвонить ли Валландеру. Но потом решил поговорить с ним на следующий день, тяжело вздохнул и опять склонился над бесконечными политическими документами.

Наутро около восьми Валландер пришел в полицейское управление, заранее заготовив ответ на вопрос, который ему наверняка зададут. Накануне, когда после долгих колебаний решил прокатиться с Виктором Мабашей на автомобиле, он счел, что риск встретить знакомых или кого-нибудь из полицейских ничтожно мал. Он выбирал дороги, где патрульные машины ездят редко. И конечно же, нарвался на Петерса и Нурена. А вдобавок заметил их в последнюю минуту и уже не успел предупредить Виктора Мабашу, чтобы тот пригнулся и спрятался. Свернуть тоже было некуда. Краешком глаза он видел, что Петерс и Нурен обратили внимание на его спутника. Без объяснений завтра не обойтись, это он понял сразу, проклиная свою неудачу и злясь на затеянную прогулку.

Когда же все это кончится? — думал он.

Потом, успокоившись, опять обратился за помощью к дочери.

— Придется воскресить Германа Мбойю как твоего приятеля, — сказал он ей. — Если кто спросит. Хоть это и маловероятно.

Линда взглянула на него и устало рассмеялась:

— Помнишь, чему ты учил меня в детстве? Что одна ложь тянет за собой другую. И что в конце концов никто уже вообще не знает, где правда.

— Мне это нравится не больше, чем тебе, — ответил Валландер. — Но скоро все кончится. Он уедет из страны. И мы забудем, что он вообще был здесь.

— Ладно, я скажу, что Герман Мбойя вернулся. Иногда мне и вправду этого хочется.

Итак, когда утром в понедельник Валландер вошел в управление, у него в запасе было объяснение, почему воскресным вечером рядом с ним в машине сидел африканец. В нынешних сложных обстоятельствах, которые постоянно грозили выйти из-под контроля, это был сущий пустяк. Увидев утром возле своего дома Виктора Мабашу, окутанного туманом и похожего на призрак, Валландер хотел было спешно вернуться в квартиру и запросить помощь коллег. Но что-то остановило его, что-то шедшее наперекор привычным полицейским резонам. Еще в Стокгольме, на кладбище, у него возникло твердое ощущение, что африканец говорит правду. Луизу Окерблум убил не он. Возможно, он при этом присутствовал, но вины на нем нет. Ее убил другой человек, по фамилии Коноваленко, который затем пытался убить и самого Виктора Мабашу. Не исключено, что и палец Виктор Мабаша потерял, стремясь помешать убийству во дворе заброшенной усадьбы. Валландер без конца ломал себе голову над подоплекой этих событий. С таким ощущением он и привел Виктора Мабашу к себе в квартиру, прекрасно сознавая, что это может оказаться ошибкой. Во многих случаях Валландер прибегал к, мягко говоря, необщепринятым формам общения с подозреваемыми и даже с изобличенными преступниками. Неоднократно Бьёрк даже считал своим долгом напомнить ему о том, что сказано в уставе о корректном поведении полицейского. Впрочем, он еще на улице потребовал, чтобы африканец бросил оружие, если таковое имеется. Тот беспрекословно отдал ему пистолет, а затем позволил себя обыскать, причем до странности спокойно, будто ожидал, что Валландер пригласит его к себе. Чтобы африканец не обольщался насчет его доверчивости, Валландер все же спросил, как он сумел найти его.

— По дороге на кладбище я просмотрел ваш бумажник, — ответил африканец. — И запомнил адрес.

— Вы напали на меня, — сказал Валландер. — А теперь являетесь ко мне домой, так далеко от Стокгольма? Надеюсь, вы сумеете ответить на вопросы, которые я намерен вам задать.