Белая ночь

Нет, их компания интересовалась не только рок-музыкой. Им, вообще-то, было все равно, чем противопоставить себя всем остальным. Хоккей НХЛ, карате, хатха-йога… Однажды Саша Акентьев притащил перепечатанный на машинке роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Три вечера они сидели дома у Альбины Вихоревой, передавая друг другу по цепочке прочитанные листы. Можно, конечно, было читать вслух, но тогда не было бы этих касаний руками, коленями. Светка Виноградова не щекотала бы шею Кирилла мягкими прядями волос. Воланд, Маргарита, Бегемот, Альбинкины ноги, Пилат, Иешуа, тепло Иркиного бедра, опять Воланд…

Акентьев уже прочитал роман накануне и наблюдал за ними, снисходительно усмехаясь, прищуриваясь, потому что уже примеривал на себя маску Воланда.

На следующий день они громко обсуждали роман на перемене, спорили, горячились, не потому, что отстаивали какие-то собственные взгляды, а просто из боязни обнаружить перед другими свое полное непонимание книги.

Когда Альбина Вихорева окончательно запуталась в сюжете, она быстро нашла стрелочника, то есть бросила стоявшему неподалеку Жене Невскому:

— Проспект! А ты читал Булгакова?

Кличку Проспект придумал Жене Саша Акентьев. Женя держался особняком не только от их компании, но вообще в классе. В любом коллективе есть такие люди, которые, кажется, ничем не хуже остальных, но все их отчего-то избегают. Таким был Женя.

— Булгакова? — переспросил Невский. — Какого? Сергея?

— Да-да, Проспект, Сергея Булгакова, — закивал головой Акентьев, подмигивая своей компании, — дворника из дома напротив. Тебя, Проспект, надо переименовать в Переулочек за твой культурный уровень…

— В Тупик Булгакова, — подсказала Вихорева.

И началось обычное упражнение в остроумии.

Кирилл Марков знал от матери, которая хоть и мало занималась сыном, но время от времени подкидывала ему деньги на карманные расходы и разрозненные сведения из разных областей культуры, что на картине Нестерова «Философы» изображены Бердяев в костюме и Сергей Булгаков в рясе. Он уже открыл рот, чтобы вступиться за Женю Невского, сказать им, что есть такой религиозный философ, но посмотрел на Акентьева и передумал. Зато с того дня его отношение к Невскому изменилось. Женя был непрост, совсем непрост. Кирилл даже сделал какие-то шаги, чтобы привлечь его в компанию, но Акентьев даже обсуждать это отказался, словно почувствовал опасность. Целый день он мстил Кириллу за эту идею, высмеивая его на разные лады.

Этот неприятный случай произошел в Павловске. Стоял тот самый май, который часто бывает лучше лета. Девятый «Бэ» почти в полном составе играл в волейбол и загорал, оживляя собой пейзажи работы Гонзаго.

Даже самые невзрачные девчонки из их класса были хороши в купальниках под весенним солнцем, среди старинных стволов и молодой зелени Павловского парка. Что же было говорить об Альбине Вихоревой! Кружок Саши Акентьева сам собой разбился, смешался с остальными ребятами класса. Никто не ломался, не кривлялся, было просто и весело всем вместе.

Один только Акентьев полулежал в траве и мрачно смотрел на резвящихся одноклассников, время от времени отпуская злые адресные шуточки. Несколько раз к нему подбегала Ирка Пахомова, склонялась над ним, целовала при всех в губы, но Саша устало отстранялся и говорил что-то, еле шевеля узким ртом. Ирка вспыхивала, но так как никто этих слов не слышал, не спешила обижаться. Кирилл тоже подошел к Акентьеву, и получил тихое, почти змеиное:

— Пошел вон, щенок.

Кирилл, как и Пахомова, не обиделся. Ему просто хотелось, чтобы всем сейчас было также хорошо, как ему, как Женьке Невскому, как девчонкам.

А потом вдруг Акентьев исчез. Только что Саша зло жалил из травы игравших в «картошку», и вдруг пропал. Затем пропало и солнце, подул ветер. Сразу стало холодно, все порознь засобирались домой, компания распалась.

Непонятную тревогу Кирилл Марков ощутил на аллее Зеленой дамы. Сначала они шли вдвоем с Женей Невским и очень много говорили. Говорили о книгах, фильмах, картинах, потом перешли на политические темы, на «кремлевских старцев», Сахарова и Солженицына. Они говорили взахлеб, перебивая друг друга, и не могли наговориться. Как же так: они столько лет учились в одном классе, не подозревая, как они близки друг другу? Вот только Женя Невский совершенно не интересовался рок-музыкой. Но это было поправимо. Можно было дать ему на время заветный блокнот…

И вот это необъяснимое беспокойство заставило Кирилла оборвать разговор. Они шли по аллее по направлению к Круглому павильону. В руках у Кирилла был кассетный магнитофон, Женя нес волейбольный мяч. Сзади шло несколько девчонок из их класса, слегка обиженных на кавалеров, которые позабыли про них ради интересной беседы. Но рядом еще шагало непонятно откуда взявшееся чувство тревоги.

— Пойдемте побыстрее!