Кич Максим Анатольевич

Белая сказка

Сидел Егорка у печурки и кормил огонь книжной бумагой. И не было ничего на три версты, кроме его маленькой, занесённой снегом избушки. А в избушке был хромоногий стол, две лавки, лежак да печка-буржуйка, печка-книгочейка. И книги ворохом.

Выл ветер, студил небо и землю, трещали в огне буквицы. Зима стояла в самом лютом своём месяце, а книги подходили к концу. И от этого Егорка частенько грустил, потому что книжный дом зимой заносило снегом по самую крышу, и идти до него было десять вёрст волчьими тропами.

А волки зимой были совсем уж недобрыми. Выросло серое племя в человечий рост, со стальными клыками и тепловидящими красными глазами. Налетят по дороге - и не останется от Егорки ничего.

Ночью волки выли, и Егорка подвывал волкам, считая, сколько страниц ему осталось сжечь, прежде чем явится Снежная Бабушка, войдёт в дом, не открывая дверей, и выкрасит Егорку белым инеем.

Егорка достал из-под лежака топор и примерился: а то как удастся зарубить злую старуху. И только он примерился, как в двери постучали.

Удивился Егорка и пошёл открывать, не выпуская из рук орудия. На пороге стояли Трое В Шинелях. Лиц у них не было, а были номенклатурные номера и казённые знаки, и ещё винтовки-трёхлинейки. И говорили они сургучом и порохом.

--Здравствуй, Егорка Подзимный,-- говорят,-- Сидишь, всё, книги жжёшь, а хитрый немец комбинат построил.

--А мне что до того?-- спросил Егорка и покрепче топор перехватил.

--А то, товарищ Подзимный, что перво-наперво ты нас впусти, налей по ковшу микояновки, да окажи формальные знаки любезности. Потом уж мы тебе объясним что и куда.

Делать нечего, впустил хозяин Троих В Шинелях, за стол усадил, налил микояновки и принялся оказывать разные формальные знаки. А гости его на те знаки не смотрели, только микояновку хлебали да занюхивали красными книжицами. Допили, книжицы спрятали и начали чеканить табельными пословицами да штабными приговорками, что, дескать, выкупил хитрый немец шестьдесят шесть раз по шесть соток и построил на выкупленной земле комбинат. Обнёс он тот комбинат высоким забором с остроколючей проволокой и установил нездешний контрольно-пропускной режим. Да такой суровый, что никто теперь и ведать не знает, что же на комбинате делается.

Едут на комбинат денно и нощно вагоны, да так же обратно возвращаются. Поставили было на путях комиссарскую заставу, так ведь оказалось, что порожняком идут поезда в обе стороны. Пустыми гоняет вагоны хитрый немец, и как ни силились комиссары найти в них контрабандную крамолу - ничего у них не вышло.

И тогда пошли комиссары в Снежгород, в ржавую башню и девять дней пускали себе кровь штык-ножами. К вечеру девятого дня был им знак, что есть на свете такой Егорка Подзимный, который тайну хитрого немца выведает. А кроме него другого такого нет во всём белом свете.

Удивился Егорка, даже формальные знаки любезности оказывать перестал.

--Как это? Неужели во всём огромном свете - совсем никогошеньки!?

--Совсем-совсем,-- ответили Трое В Шинелях.

А потом повелели ему отставить формальные знаки и принять комиссаровы дары. Дали Егорке безымянный патрон, офсетную икону и погон командира Красной Армии с рубиновой звёздочкой. А что с дарами делать, того они не знали.

--Применишь,-- говорят,-- по военно-полевой ситуации.

Сложил Егорка дары в нательный карман, поблагодарил Троих В Шинелях и вдруг вспомнил о лютых тепловидящих волках.

--А о волках, товарищ Подзимный, не беспокойся. Десять самых лучших лётчиков на десяти аэропланах будут вдоль твоей дороги кружить и волков отстреливать. И заблудиться ты не заблудишься: днём два пожарных расчёта будут жечь резину, чтобы ты на дым шёл, а ночью космонавты наведут на комбинат солнечное зеркало, и как стемнеет - отправляйся на свет. Ещё мы тебе дадим секретную снегоходную машину и две канистры микояновки. Ты ту микояновку не пей, потому как секретная машина ею в движение приводится.

Отблагодарил Егорка своих гостей за дары и науку, да тут же и заснул. И виделся ему ночью расчёт пожарных космонавтов, да ржавая башня, снизу доверху комиссарскими письменами покрытая.

А наутро он налил в снегоходную машину две канистры микояновки и выдвинулся в путь, аккурат по чёрному дыму.

Три дня и три ночи без передыху ехал Егорка. На четвёртое утро он добрался до комбината. Как и сказали Трое В Шинелях стоял вокруг комбината бетонный забор с остроколючей проволокой. Посмотрел Егорка на стены комбинатские, на забор да на контрольно-пропускную режимную будку-душегубку и стало ему оттого грустно и сонливо.

Решил он искать отдыха. А, надо сказать, что вокруг комбината было множество дачных домиков, которые для хранения инвентаря предназначались и других приусадебных нужд. И только Егорка собрался без стука и приглашения вздремнуть в первом встречном сарае, как заприметил он дымок сизый, в аккурат над крайней слева хаткой.