Белая субмарина: Морской волк 4-6

На вид такая вся тургеневская… а впрочем, классик совсем не кисейных барышень, а будущих революционерок писал – интересно, когда это синонимом кисейной стало? И никто ведь не скажет, что эта прекрасная дама серебряного века – партизанка, снайпер, убивец полусотни фашистов и Хранитель нашей главной тайны здесь, на втором месте после «жандарма» Кириллова. И персональный охранитель лично меня, в чем я однажды уже имел возможность убедиться. Неужели у нее и сейчас пистолет припрятан? Хотя здесь, на территории, отведенной под нашу базу, немцев даже в виде «гастарбайтеров», то есть пленных, нет, по крайней мере пока «Воронеж» у причала – и союзников не пускают, и посторонних, по периметру охрана бдит круглые сутки. Вход лишь для нас, то есть экипажа, и еще для берегового персонала базы, научников и Анечкиной команды, и про жен и подруг разговор особый, проводить и встретить корабль – это святое дело. Так что здесь, внутри периметра, опасаться нечего, если только немцы десант не сбросят. Но в такое верится слабо – фронт далеко на запад ушел, а зениток тут не уменьшилось, а даже прибавилось, в сравнении с сорок вторым годом, когда немцы здесь летали, будущий Атоммаш для Советского Союза не меньше ценен, чем, к примеру, Бакинская нефть, где всю войну армия ПВО стояла. Еще в Архангельске истребительный полк сидит – и мы, как только пришли, кабель связи на берег, включили нашу РЛС в общую систему ПВО, в дополнение к здешним Редутам-3. И за компьютерами в ЦП «Воронежа» вахта несется, как положено, так что имеем возможность любой неопознанный летающий объект этих времен не только обнаружить вовремя, но и точное целеуказание выдать, и истребители навести, и зенитки нацелить. Хотя из всего люфтваффе сюда долететь с возвратом сейчас теоретически могут лишь «кондоры», поскольку ближайший немецкий аэродром в Восточной Пруссии – даже Прибалтика уже вся наша, включая острова. Но сказал же Кириллов: «Я бы на месте Гитлера ради такой тайны и десантную дивизию не пожалел». Потому – бдим!

– Михаил Петрович, да вы не слушаете меня? А как вы немецкую подлодку захватывали, расскажете или это секрет?

И если она – Анна, то я, выходит, Адмирал? Только в отличие от того, который из фильма, с «ъ» на конце, желаю помереть в преклонном возрасте, окруженный любящими внуками, в великом и вечно живом СССР.

– Ленка! – вдруг замечает Аня, оглядываясь. – И снова ведь к вам… ой! Михаил Петрович, а вы мне свой корабль покажете, а то я так на нем и не была? Допуск у меня есть, по высшей форме!

Оборачиваюсь, «Воронеж» у причала еще виден. От берега идут и другие пары. К удивлению, замечаю Ивана Петровича, он оживленно разговаривает о чем-то со второй девушкой в алом. А раньше здесь на берег почти не сходил, ну только когда мы в доке стояли – помню, что в дореволюционном еще уставе было написано, что «частое оставление корабля старшим помощником, – тогда он старший офицер назывался, – несовместимо с выполнением им своих обязанностей», – но всему же меру надо знать! Хотя ему тяжелее, я-то в ином времени холостой был. И что теперь наши семьи там получат – известие, что сгинули мы бесследно в море, в мирное время. И нет нам дороги назад. И чтобы не сломаться или не озвереть, отогреваться душой нужно, хотя бы иногда. Война сейчас – а закончится, что делать будем?

– Михаил Петрович, вы снова мыслями где-то? Ой!

Ветер с моря, резкий и довольно сильный. Глядя сейчас на Аню, легко понять, отчего эти, ставшие у женщин очень популярными пальто-накидки, здесь прозвали «парусами» – такой вид в ветреную погоду! Порыв – и Аня без шляпки, едва успевает схватить, уже на лету. Лицо ее становится на миг испуганным и каким-то детским – как у девочки, потерявшей любимую игрушку. Так она и есть девочка рядом со мной, ей же двадцать один год всего – таких, как она, ее ровесниц, в своем времени я мог видеть дряхлыми старушками на парадах Победы. А сам я тогда кто – если здесь мой отец еще не родился, а мои дед и бабушка еще не встретились? Пусть над этим ученые головы ломают! С Серегой Сирым по поводу нашего переноса нормально общаться лишь академик Александров может, разговор сразу съезжает в такие дебри с формулами, матрицами, квазилинейными операторами, преобразованиями подобия и теоремами имени разных светил науки, что послушав минуту, уже ничего не можешь понять! Для меня же довольно, что Анечка есть, и рядом. А параллельный это мир, или перпендикулярный, пусть наша советская наука разбирается. Меня больше волнует, как Аня к своему здоровью относится, ноябрь здесь – это уже зима!

– Михаил Петрович, так мне не холодно, у меня там теплый свитер надет!

Судя по рукаву, заметному, когда она за шляпку хваталась, не свитер, а какая-то тоненькая кофточка, хотя и шерстяная. И она так на причале стояла, на самом ветру, всё время, пока мы подходили и швартовались? А если простудишься, воспаление легких схватишь, не дай бог?

– А воспаление легких сейчас лечат, в санчасти антибиотики есть, так что не боюсь!