Белль и Себастьян

Чтобы отвлечься, мальчик стал следить глазами за людьми, медленно и неловко карабкавшимися вверх по узенькой тропинке. Вскоре они добрались до участка, где было много обломков скал, и на время скрылись из виду. Между тем время шло. Через два часа начнет смеркаться, и Сезар разволнуется по-настоящему. Хорошо бы, чтобы эти люди поторопились! Конечно, Себастьян мог бы пройти немного по тропе, возле которой спрятался, а потом свернуть и спуститься в долину, но слишком велик был риск, что его может кто-то увидеть. Страшно представить, что будет, если дедушка узнает — он болтался в этих краях!

По мере того как группа приближалась, мальчик уже мог рассмотреть путников лучше. Впереди шел мужчина в одежде горца. Он указывал дорогу мужчине и женщине, которым, если судить по манере их передвижения, раньше в горах бывать не доводилось. И странное дело… Эта пара была в красивой воскресной одежде! Мужчина нес чемодан, а женщина прижимала к груди какой-то сверток. На ногах у нее были изящные туфельки, похожие на те, что Анжелина хранила в шкафу для походов на танцы. Временами мужчине приходилось поддерживать свою спутницу, чтобы она ненароком не вывихнула себе лодыжку. Все трое молчали, и слышался только шорох камней, выкатывающихся у них из-под ног. И вдруг из свертка донесся громкий плач. Себастьян едва не вскрикнул от удивления.

Младенец! Нарядная пара прогуливается в горах с младенцем на руках!

В ту же секунду гид остановился и сделал женщине знак успокоить ребенка. Когда же малыш умолк, он указал на перевал Гран-Дефиле, в сторону Америки. Жест его означал, что им придется преодолеть это препятствие. Он повернулся, намереваясь убедиться, что его спутники все поняли, и с губ Себастьяна снова едва не сорвался возглас изумления. Лицо проводника было ему знакомо. Несмотря на угасающий свет дня и расстояние, он ни с кем бы его не перепутал.

Гийом! Это был доктор Гийом!

— Ты наверняка ошибся! С такого расстояния очень трудно рассмотреть лицо, Себастьян. Но если даже это и в самом деле был доктор, то что в том такого? Никому не запрещено гулять в горах. Ты, например, болтаешься там дни напролет!

— Лина, ты не понимаешь! Я уже взрослый, и там я как дома. А дама была из города, и у нее — маленький ребенок. Кому в голову придет гулять по горам с малышом на руках? Это же опасно!

— Ты — взрослый? Что я слышу! Еще скажи, рассудительный и осторожный! А сам ты забыл, что на этой дороге опасно?

Анжелина громко вздохнула. Лицо ее омрачилось от волнения. Но Себастьян чувствовал, что она чего-то недоговаривает. Может, не хочет его ругать, а может, скрывает от него какой-то секрет… Ему очень хотелось это узнать. Он взял суповые тарелки и расставил их на столе, чтобы хоть немного ее задобрить. Из кастрюли, до сих пор стоявшей на огне, пахло так вкусно, что у него потекли слюнки. Голод становился все мучительнее, однако Себастьян понимал: сейчас Анжелину лучше не торопить. Девушка между тем, посмотрев на него, сказала:

— Если там опасно, то хотелось бы мне знать, как ты сам там оказался, ведь ты обещал весь день помогать дедушке? Мы ведь так решили вчера вечером, верно? А с Гийомом… Это дела взрослых, каждый делает что хочет. И это никого не касается, понимаешь?

— Да, но только…

— Ты хотя бы заходил в овчарню?

Мальчик пристыженно понурил голову.

Когда Себастьян, едва переводя дух, примчался на пастбище, дед, вместо того чтобы накричать на него, просто смерил его равнодушным взглядом, и лицо у него было такое же, как если бы он смотрел на незнакомца суровое, пасмурное. Себастьян со слезами стал извиняться, и тогда дед приказал ему возвращаться домой. Голос у него был ледяным, как вода в горной речке, или даже холоднее. Потом Сезар повернулся и ушел в овчарню, оставив мальчика, застывшего посреди пастбища.

Анжелина ждала ответа. Себастьян попытался максимально приблизиться к правде, но так, чтобы не выдать собаку.

— Заходил, но не утром, а после обеда. И, по-моему, дедушке это не понравилось.

— Не очень умно с твоей стороны, особенно после вчерашнего наказания. И где же тебя носило полдня?

Не дожидаясь ответа, она подошла к очагу и сняла с кастрюли крышку. Себастьян украдкой посмотрел на девушку, чтобы понять, сердится она или нет.

— Нет, так больше нельзя… Он забывает, что ты взрослеешь!

Она нахмурилась и начала перемешивать суп, уставившись перед собой невидящим взглядом.

— Думаешь, это дело серьезное?

— Что? Какое дело? Я говорю о том, что ты целыми днями болтаешься без дела вместо того, чтобы ходить в школу, как другие дети!

— Я не про это! Я про Гийома!

Анжелина вздрогнула от неожиданности. Крышка выпала у нее из пальцев и с раскатистым звуком упала обратно на кастрюлю.

— Глупости! Просто это его дело, и все. Нас это не касается. Каждый занимается своими делами и не лезет в чужие.

— Не сердись, я понял.

— А я и не сержусь.