Белладонна

Сегодня шофером у нас работает Маттео. Он вежливо придерживает для сэра Патти дверь одного из наших «кадиллаков», и тот с довольным уханьем переливает свои телеса на заднее сиденье. Машина трогается с места, но отнюдь не в направлении отеля «Сент-Реджис». Она сворачивает за угол, потом за другой, в темноту, у перекрестка останавливается на красный свет, и вдруг задние дверцы разом распахиваются. Джек отправляет сэра Патти в нокаут с такой точностью, что тот не успевает и глазом моргнуть. У него останется лишь небольшая болезненная припухлость на подбородке, совершенно незаметная при таких отвислых щеках. Такая незаметная, что он по прошествии времени и не вспомнит о том, что произошло с ним дальше.

У нас в запасе примерно двадцать минут, прежде чем он очнется. Очнется — и проклянет ту минуту, когда открыл глаза.

* * *

Сэр Патти стонет, слабо качает головой и открывает глаза. Комната, где он лежит, освещена очень тускло, в ней холодно и сыро. Если быть точными, он лежит на «нулевом уровне» подвала нашего дома — на один этаж ниже главного подвала, где мы беседовали с Джун. Сэр Патти спрятан так глубоко под землей, что кричи не кричи — никто не услышит. Главное, не услышит Брайони — она мирно спит несколькими этажами выше. Мы втащили его через складские ворота старой фабрики «Чмок-чмок», но, по его представлениям, его занесло не меньше чем в преисподнюю. Далеко, невообразимо далеко от шикарного клуба «Белладонна».

Он пытается пошевелиться, понимает, что привязан к стулу, и начинает в панике метаться. Тут он видит Джека, Маттео и меня. Мы стоим перед ним, облаченные в монашеские рясы, наши лица скрыты под масками. Белладонна одета так же, как и мы, но не хочет смотреть на нас, на наши лица. Она сидит у нас за спиной, скрытая в тени, возле невысокого деревянного столика, на котором медленно крутится большой катушечный магнитофон. Сэр Патти не видит ее. Она не хочет, чтобы ее видели.

Мы одеты точь-в-точь как члены Клуба, и, когда сэр Патти понимает это, его глаза распахиваются от ужаса. Он с дрожью отворачивается.

— Я ничего не сказал, — бормочет он дрожащим голосом. — Клянусь. Ни слова.

— Не сказали чего? — интересуется Джек. Его голос прекрасно поставлен, произношение безукоризненно, как у прирожденного джентльмена из высшего общества. Неудивительно, что Притч его так горячо рекомендовал.

Белладонна просила, чтобы этот допрос он взял на себя. Хоть я и провел столь задушевную беседу с Джун, у нас с Маттео все-таки не хватает опыта для более серьезных вещей. И хоть мы с Маттео и мечтаем увидеть сэра Патти на полу, в луже крови, истерзанного и изуродованного, как мы, все же у нас с братом не поднимется рука сделать с другим мужчиной то, что сделали с нами. Как бы он этого ни заслуживал, и несмотря на все любезности, какие Маттео наговорил мерзавцу Поли Болдуину.

Да, они все заслуживают этого, заслуживают в полной мере. Все члены Клуба до единого. Наконец-то мы добрались до одного из них, и за двенадцать часов, которые остались до отплытия его парохода, он расскажет нам все, что мы хотим знать. Несколько наших официантов уже отправились в отель с ключами, которые мы извлекли у него из кармана, упаковали его чемоданы, оформили отбытие и в эту минуту перетаскивают его пожитки туда, где их быстренько обыщут. Может быть, в адресной книжке найдется какое-нибудь имя, намек, след. Что угодно. Мы будем рады всему, что нам поможет.

Сэр Патти не отвечает.

— Ничего не сказали о чем? — повторяет вопрос Джек. Его голос спокоен, в нем не слышится угрозы, но я бы на месте сэра Патти очень захотел бы очутиться где-нибудь подальше.

— Кто вы такой? — еле слышно лопочет сэр Патти. — У вас голос, как у Норриса. Норрис, это ты? Как ты посмел, подлый, жалкий трус? Развяжи меня сейчас же!

Норрис? Кто такой Норрис?

— Я не Норрис, — отвечает Джек. — Гадайте дальше.

— Кто вы такие? — кричит он. — Зачем я здесь? Чего вы хотите?

Кто ты такая? Зачем ты здесь?

— Как вы думаете, кто мы такие?

— Не знаю! Не знаю, почему вы упрятали меня сюда, зачем вообще прибыли в Нью-Йорк. Вы следили за мной? Вы не имеете права следить за мной! Собрание состоится не раньше следующего года. Я не сделал ничего плохого, честное слово, ничего. Все книги в идеальном порядке. Я не сказал ни слова. Клянусь честью, не сказал ни слова, ни сейчас, никогда.

Да, она знает, что они встречаются раз в три года.

— Человек вашего, толка не имеет права произносить слово «честь» в моем присутствии, — заявляет Джек. — У вас нет чести, и вы не джентльмен. Кроме того, — добавляет он, — если вы не сделали ничего плохого, то, как вы думаете, почему мы вас сюда упрятали? Нет ли в ваших словах противоречия?

— Противоречия? Никакого! Откуда мне знать, что вы замышляете! — кричит он. — Я требую — отпустите меня! Погодите, выясню, кто вы такие, вы поплатитесь! Это вопиющее нарушение правил, и вы это знаете!

Мы с Маттео переглядываемся и едва удерживаемся от улыбки. Как вам нравится — вопиющее нарушение правил! Неплохо сказано.