Беллинсгаузен

Пока Рожнов болел, исполнял его обязанности Беллинсгаузен. Занимая посты помельче, он как бы снизу наблюдал за порядками флотской жизни в порту. Как и прежде, казённое имущество разворовывалось с поспешанием пожарных. Редко в каком доме значительного лица не видел он вещей с казённым клеймом. Из портовых магазинов почти за бесценок шли материалы на строительство собственных домов, мыз с садами и огородами. Беззастенчиво крали мачтовые леса. Квартирмейстерский чиновник, получавший мизерное жалованье, жил с размахом богатого барина. А суда в гаванях гнили, матросы получали продукты самого низкого качества, хотя в ведомостях они проходили по первому сорту. Обсчёт, взятки, списание вполне пригодных вещей — канатов, парусины, дерева, мундирного сукна, сапог, такелажа, — требования новых сумм на закупку стали привычны, как вода и воздух. У Беллинсгаузена давно чесались руки взяться за эти безобразия, однако его одёргивал Пётр Михайлович.

   — Не мы их заводили, не нам и расхлёбывать, — говаривал Рожнов незадолго до своей смерти. — Сиди смирно, иначе шею свернёшь. По молодости я и сам, как знаешь, кипел да после поостыл.

Что верно, то верно. По чести старался жить Рожнов, а сломался. Тут покрепче надо иметь дух, чем в открытом сражении.

С кончиной Рожнова Беллинсгаузен лишился одного из лучших друзей. После девяти дней Беллинсгаузена вызвал к себе в Петербург князь Меншиков. Как всегда благоухающий, лицом свежий, чистых кровей, с сединой на висках и бакенбардах, прихрамывая, угостил баденской водой с лимоном, дождался, пока гость отойдёт после июльской жары на улице, произнёс:

   — Государю угодно назначить тебя, Фаддей Фаддеич, главным командиром Кронштадта. Да и воля предшественника твоего такова была, и моя. Понимаешь ношу?

   — Понимать-то понимаю, только одобрит ли мои действия Адмиралтейство, вот вопрос, — ответил Беллинсгаузен и с пытливостью взглянул в шоколадно-янтарные глаза светлейшего.

   — Уж и план сготовил?

   — А он весь на виду.

   — Например?

   — Воруют.

   — Не удивил. Надысь и царь сказал наследнику: «В России, наверно, ты да я не воруем».

   — Ноу нас тащат особенно много и бессовестно.

   — Ещё что?

   — Хватит пароходы за границей покупать. В копеечку влетают. Надобно свой завод строить, и не где-нибудь, а прямо на месте, в Кронштадте, при живущих там командах и будущих командирах. И не колёсные, на что весь пар уходит, а с архимедовым винтом.

   — Ну, день к вечеру, а работа к завтрему. Поедем в Петергоф. Нас государь ждёт.

При любой аудиенции Николай I обязательно надевал мундир при всех орденах и лентах, однако в этот раз встретил Меншикова и Беллинсгаузена в лёгкой домашней одежде. Оказалось, он, как и любой человек, так же страдал от июльского зноя, духоты, правда, здесь не столь ощутимой, как в Петербурге. Он велел подать кислого квасу, провёл гостей на веранду, откуда виднелся Кронштадт. И начал разговор не с того, чего ожидал Беллинсгаузен.

   — Скажи, сколь нарезных орудий установили в Александровском, Павловском и Петровском фортах? — спросил государь, отхлёбывая из фаянсовой кружки пенящийся напиток.

   — Двадцать три, — поборов недоумение, ответил Беллинсгаузен.

   — Не мало?

   — Пока хватит.

   — Почему?

   — Не вижу причин поспешания. Пока на Балтике врагов нет, а вот на юге, думаю, турки опять зашевелятся. К тому их англичане с французами подзуживают.

   — К чему наперёд обратишься?

   — Строить пароходный...

   — Почто не на Охте? Там Опперман строит парофрегаты.

   — Зато в Кронштадте живут те, кому на них ходить, — сказал за Беллинсгаузена светлейший.

   — А денег-то сколько изведём? — сокрушённо покачал головой Николай. — Нынче флоту отпущено более 37 миллионов рублей ассигнациями. В будущем году перейдём на расчёты серебром, а то Канкрин пугается большой цифири.

   — Так ведь не на один год стройка, — напомнил князь.

Царь долго глядел на Меншикова не мигая, потом обратился к Беллинсгаузену:

   — Ладно, подумаем ещё. Будет голова, отрастёт и борода.

Когда стало вечереть, спал зной, царь пригласил к обеду. За столом собрались болезненная императрица Александра Фёдоровна, наследник с Жуковским, Костенька с сёстрами. Подавали простую пищу: окрошку, пшённую кашу, чай с яблочными пирогами.

   — Как думаешь, Фаддей Фаддеевич, с ворами тягаться? — неожиданно спросил государь.

   — За всеми не уследишь.

   — Сам не бери. Остерегайся первой взятки. Возьмёшь, и засосут окаянные.

3

Богат был камнем Котлин. Древний ледник натащил на остров гранита — на век хватит. Им одевали стены крепости, укрепляли форты, набережные, доки, пруды и каналы. Одну скалу, с которой, по преданию, Пётр Великий обозревал окрестности острова, Екатерина II думала приспособить для постамента Медному всаднику, но её не смогли сдвинуть с места. Потому взорвали и камень употребили на фундаменты казарм, пороховых складов, церквей. Работал и кирпичный завод. Когда начинали возводить казарму на северном берегу, Николай I собственноручно закладывал первый кирпич.