Белое Пёрышко

— Но, Томми, это же великолепно. При его возрасте вам наследства долго ждать не придётся. А это надёжнее, чем какая-то плантация в Кении, которой вы и в глаза не видели и управлять не умеете. Почему же вам и не посмеяться?

Такой разговор вели два молодых человека после весёлого обеда в одной из богатых квартир Лондона.

Тот, кого звали Томми, встал и сердито заходил по комнате.

— Из-за плантации старик и сбесился в Африке. Ему нужно… Нет, вы подумайте! Ему нужно, чтобы негры получили равноправие. Хлопочет об этом. Деньги швыряет целыми кучами на борьбу за счастье черномазых. А на счастье племянника ему наплевать. Поняли, Джимми?

— Да-а, — протянул Джимми. — Смеяться-то вам, пожалуй, не с чего. А если потолковать с ним по-хорошему?

— Всё равно, что с бешеным слоном. Хуже: он из Африки вывез пару негритят. И как вы думаете, что он с ними сделал?..

— Одел их понаряднее и выучил прислуживать за столом? — догадался Джимми. — Что же? Это чертовски шикарно!

— В СССР отправил! — воскликнул раздражённо Томми. — Через советского консула в Александрии. Они там здравствуют, письма ему шлют, и он отвечает…

— А если парочку докторов найти поумнее, — предложил Джимми. — Целую комиссию даже. Насчёт умственных способностей. И назначить опеку. Тогда денег-то тратить на негров ему не дадут.

Томми махнул рукой.

— Не выйдет. Он ведь мировая знаменитость. Пять академий взбесятся. А что он племянника разоряет, им и горя мало.

Третий молодой человек не принимал участия в разговоре, он внимательно слушал. Он встал и молча направился к выходу.

— Боб, ты куда? — окликнул его хозяин. — Мы же только начали веселиться.

Уходивший остановился уже в дверях и обернулся.

— Иду засвидетельствовать своё почтение профессору Линдгрену, — проговорил он. — Я знал, что он большой учёный, но только сейчас узнал, что он и большой души человек.

Дверь захлопнулась.

Томми сжал кулаки и шагнул было за ушедшим, но остановился и неестественно засмеялся.

— А ну его! Такой же порченый, как и мой дядюшка. Давайте веселиться, Джимми!

Происшествия эти меньше всего касались весёлой стайки зябликов в банановой роще. Кольца на ножках уже давно перестали их беспокоить, даже Белое Пёрышко, дважды окольцованный, не обращал на них внимания. Как удивились бы птички, если бы знали, что на родине с нетерпением ждут их возвращения. Письмо профессора Линдгрена об удивительном зяблике с кольцом из Москвы и белыми пёрышками на хвосте давно пришло в бюро кольцевания, в котором работал дядя Петя. А потом о нём узнали и Арсик с Колей.

— Куцый, ведь это тот самый зяблик, которого ты слопать целился. Вот! Читай сам!

Кот Моисей обнюхал подставленную к самому его носу бумажку, презрительно отвернулся и прыгнул на диван: ерунда! И нюхать не стоило.

Моисей любил тепло и потому, пока за окном трещал мороз, садом не интересовался. Его время придёт, когда всё зазеленеет и запоют весёлые птицы.

А сейчас они по-воробьиному чирикали в далёкой Африке. Будущие опасности при возвращении на родину их не страшили: в маленьких головках хватало места лишь для забот о сегодняшнем дне.

Но время шло. Давно уже профессор Линдгрен доехал до Англии. Гикуру и Мбого привыкали к стране, где зимой вода твёрдая, как леденец, и оказалось, что жить в этой стране хорошо и весело.

А вот жизнь зябликов в банановой роще вдруг перестала быть приятной. Червяки и мошки Африки уже не казались им такими вкусными, как раньше. И Белое Пёрышко опять ощутил в груди забытое томление: что-то звало, манило, и с этим нельзя было бороться. Да он и не пробовал бороться: лёгкие крылышки уже несли его вперёд. Нет, назад, назад, на милую родину. А с ним понеслась и вся стайка зябликов. Роща вдруг опустела и умолкла.

Если бы старый профессор был ещё там, он бы сказал: «Лети, лети, Белое Пёрышко, и пусть ни один ястреб не встретится на твоём пути».

Самое удивительное было то, что профессор так и назвал его в своём письме в бюро кольцевания, указал примету — белые пёрышки на хвосте. По этому признаку дядя Петя, а с ним и Арсик с Колей и узнали его и с нетерпением ждали маленького путешественника. Около гнёздышка на старой осине они устроили дежурство. Прилетит ли? Вспомнит ли о своём гнезде? Они тщательно осмотрели и подправили проволоку на стволе осины: не наведался бы и Моисей к заветному гнёздышку.

Весной на родину все перелётные птицы летят вдвое скорее. Погода на этот раз благоприятствовала перелёту. Море было ясное, а лёгкий попутный ветерок помог пичужкам без потерь долететь до солнечной Италии. А там уже над твёрдой землёй сама весна их подгоняла. На полях ещё белел снег, на деревьях набухали, но ещё не лопнули почки, а усталые весёлые зяблики были уже дома.