Белое солнышъко

***

— Абдулла–а–а! — по песку со всех ног пылил Семён, придерживая фуражку.

Чёрный Абдулла оценивающе прищурил глаз. Что они там натворили?

Добежав, Семён залихватски вытянул портупею:

— Абдулла, мы психического поймали, — Семён подобострастно хихикнул, — а он тебя требует!..

Семён протягивал на чумазой перчатке перстень, массивную золотую цепочку — и орден Почётного Легиона. Перстень полыхал крупным бриллиантом.

— Шлёпнуть?.. – преданно выкатил глаза Семён.

Абдулла взял двумя пальцами орден. На Семёна он демонстративно не смотрел — он стеклянно смотрел вдаль, над его пожёванной фуражкой, словно советовался с небом, что сделать с этим ишаком.

Вот ведь идиоты!..

Самоварная рожа Семёна медленно посерела:

— А кто это?!

***

Но всё оказалось даже хуже, чем подумалось умному Абдулле.

Намного хуже.

Это был сам Главный Кинематографист – лощёный, в роскошном белом костюме, с пышными седыми усами и прилизанными волосами.

— …Вот мы и вернулись… господа, — Лощёный развязно улыбался, обмахиваясь белой широкополой шляпой. Он пробежался быстрым хозяйским взглядом по воинам. – Вот вы и дождались Правды.

Немытые воины, насупясь, слушали.

— Отныне всё будет по–другому, – барственный тенорок Лощёного был сиплым, наглым. Сверкал возвращённый бриллиант на чистеньком пальце, и орден снова болтался в петлице. – Старый сюжет – убожество и ложь. Воины Аллаха! Вы теперь — никакие не бандиты. Вы — простые честные дехкане, верные Государю.

Семён за спиной Лощёного прыснул и покрутил пальцем у виска. Абдулла только посмотрел на него, и Семён сделал вид, что разглаживает перчаткой усики.

— На баркасе, — Лощёный хозяйски расхаживал взад–вперёд, — находится золото, которое красные бандиты награбили у дехкан и собираются переправить в Москву. А женщины — это заложницы, которых красные расстреливают; каждый день по одной. Это — новый сценарий. Ясно?

Лощёный нахлобучил шляпу на лоб, обвёл бойцов сияющим бесстыжим взглядом. Очевидно, это он был автором нового сценария.

Все растерянно молчали. Вот тебе и на: только что у них был баркас с золотом, был смысл жизни, и был этот смысл прост и понятен, как рукоятка кинжала. А теперь?

— Мы — плохие, Советник, — дипломатично воззвал к здравому смыслу Абдулла. – Отрицательные персонажи. А те — хорошие. И нас никак не переставить местами… – он говорил, доверительно наклоня чалму набок, вежливо улыбаясь тонкими змеиными губами. — Мы воюем ради золота, а они – из принципа. Шёл бы ты к Таможне – может, он тебя поймёт…

Лощёный радостно засиял в ответ.

— Молчать! – тихо, нараспев сказал он. — Прогоню из фильма, нахер в небытие! Уволю с волчьим билетом!..

ТАХ! — резко хлопнул выстрел из маузера. – ТАХ! ТАХ! ТАХ!

Выстрелы хлопали один за другим, маузер в руке Абдуллы плевался огнём, и конь нервно дёргал головой, и с каждым выстрелом улыбка Абдуллы становилась всё более стеклянной: Лощёный стоял как ни в чём ни бывало, только слетела на песок белая шляпа.

Со всех сторон бешено загрохали винтовочные выстрелы: бойцы стреляли в упор по Лощёному. Но тот по–прежнему стоял и не думал падать, щерился в недоброй улыбке и отряхивал шляпу, котрую уже успел подобрать. Пули словно исчезали в нём, не оставляя никаких следов.

Вскоре выстрелы смолкли: бойцы в суеверном ужасе смотрели на неуязвимого Лощёного, только Семён заполошно крестился и никак не мог достать японский меч, запутавшись в портупее.

— Ай–яй–яй, — покачал Лощёный головой. – Ай–яй–яй… Я же ясно сказал: уволю с волчьим билетом! Всю жизнь по стройкам ишачить будете!.. – прикрикнул он.

Бойцы испуганно втянули головы в плечи. Они не понимали, что значит эта угроза — но почему–то им стало жутко.

— Я ваш Бог! Я ваш Аллах, – тогда с царственной простотой сказал Лощёный, глядя на Абдуллу.

— Я только хотел показать воинам, что мы ничего не можем тебе сделать, — с изысканным сожалением развёл руками Абдулла. И со всей искренностью прижал к груди дымящийся маузер.

***

Отряд спускался с бархана на берег — туда, где возле нефтехранилища стояли чумазые цистерны с надписями «Е.И.В. компанiя ГАЗПРОМЪ».

Белый Абдулла — слуга царю, отец нукерам – ехал, глядя немигающим взглядом на задранный хвост коня Лощёного. Если воткнуть туда кинжал, вертелось в голове Абдуллы, то конь унесёт проклятого Лощёного в пустыню. Вдруг они там заблудятся и их сожрут шакалы – вместе с новым сценарием?..

Только всё это бесполезно. У Лощёного – Власть, и эту Власть не одолеть никакой силе; ни пуле в спину, ни кинжалу. Проверено. Лощёный, после второй попытки убить его, глумливо предложил разбежаться и стукнуться чалмой о городскую стену Педжента; мол, попробуй — всё равно останешься Белым Абдуллой, только поумневшим…

Абдулла ссутулился и потрогал скулы: ему опять померещилось, будто у него чужое лицо человека, который вчера изображал кого–то другого.