Белые и синие

Третьего мая 1798 года Бонапарт приказал всем своим генералам сесть на суда вместе с войсками.

Четвертого он отбыл из Парижа.

Восьмого прибыл в Тулон.

Девятого поднялся на борт флагманского корабля «Восток».

Пятнадцатого прошел мимо Ливорно и острова Эльбы.

Тринадцатого июня захватил Мальту.

Девятнадцатого снова двинулся в путь.

Первого июля высадился возле Марабута.

Третьего приступом взял Александрию.

Тринадцатого выиграл битву при Шебрахите.

Двадцать первого разбил мамлюков близ пирамид.

Двадцать пятого вошел в Каир.

Четырнадцатого августа узнал о разгроме при Абукире.

Двадцать четвертого декабря он уехал, чтобы посетить вместе с членами Института Франции остатки Суэцкого канала.

Двадцать восьмого он пил из Моисеевых источников и, подобно фараону, едва не утонул в Красном море.

Первого января 1799 года он составил план сирийского похода.

Эта идея пришла к нему полугодом раньше.

Тогда же он написал Клеберу:

«Если англичане будут продолжать бороздить Средиземное море, они, возможно, вынудят нас совершить более значительные дела, чем мы предполагали».

В этом письме содержался намек на поход, который собирался предпринять против нас правитель Дамаска, и сам Он, паша Джеззар, прозванный Мясником за свою жестокость, должен был возглавить его передовой отряд.

Эти известия начали подтверждаться.

Выйдя из Газы, Джеззар продвинулся до Эль-Ариша и убил несколько наших солдат, находившихся в этой крепости.

В числе молодых адъютантов Бонапарта служили два брата Майи де Шато-Рено.

Он послал младшего из них к Джеззару для переговоров, но тот, не считаясь с правом, взял его в плен.

Это значило, что он объявил войну.

Бонапарт, с присущей ему быстротой, решил уничтожить передовой отряд Оттоманской Порты.

В случае успеха он собирался заявить о своих притязаниях. В случае поражения он разрушил бы укрепления Газы, Яффы и Акра, опустошил бы страну, уничтожив все запасы, и, таким образом, сделал бы невозможным переход любой, даже местной армии через пустыню.

Одиннадцатого февраля 1799 года Бонапарт вошел в Сирию во главе двенадцатитысячного войска.

Завоевателя сопровождала плеяда храбрецов, не покидавших его на протяжении первого, самого блистательного периода его жизни.

С ним был Клебер, самый красивый и отважный из кавалеристов армии.

С ним был Мюрат, оспаривавший у Клебера этот двойной титул.

С ним был Жюно, искусный стрелок из пистолета: он мог попасть двенадцать раз подряд в лезвие ножа.

С ним был Ланн, уже заслуживший титул герцога Монтебелло, но еще не носивший его.

С ним был Ренье: ему выпала честь решить исход сражения в Гелиополе в пользу французов.

С ним был Каффарелли, но ему было суждено остаться в траншее, которую он приказал выкопать.

Кроме того, для второстепенных поручений служил его адъютант Эжен де Богарне, наш юный друг из Страсбура: он явился за шпагой своего отца и таким образом способствовал браку Жозефины с Бонапартом.

С ним был Круазье, ставший молчаливым и печальным после того, как он дрогнул в стычке с арабами и у Бонапарта вырвалось слово «трус».

С ним остался старший из двух Майи: ему предстояло освободить брата или отомстить за него.

На его стороне был молодой шейх Ахера, предводитель друзов, чья слава, если не могущество, простиралась от Мертвого до Средиземного моря.

Наконец, с ним был наш старый знакомый Ролан де Монтревель, к чьей неизменной храбрости добавилось, после того как его ранили и он побывал в плену в Каире, странное стремление к смерти, которое, как мы видели, терзало его на протяжении всего нашего повествования о Соратниках Иегу note 23.

Семнадцатого февраля армия Бонапарта подошла к Эль-Аришу.

Солдаты сильно страдали от жажды во время этого перехода. Лишь в конце одного из этапов пути они нашли повод для веселья и радости.

Это случилось в Массудия, то есть в «благословенном месте», на берегу Средиземного моря, усеянном невысокими дюнами из очень мелкого песка. По воле случая один из солдат повторил чудо, сотворенное Моисеем: когда он воткнул в песок палку, оттуда брызнула вода, как из артезианской скважины; солдат попробовал воду на вкус и нашел ее превосходной; он созвал своих товарищей и поделился с ними своим открытием.

Тогда каждый проделал отверстие в песке и нашел свой источник.

Этого было достаточно, чтобы к солдатам вернулась их обычная веселость.

Эль-Ариш сдался по первому требованию.

Наконец, двадцать восьмого февраля показались зеленые плодородные равнины Сирии; в то же время сквозь мелкий дождь, который так редко идет на Востоке, виднелись долины и горы, напоминавшие наш европейский пейзаж.

Первого марта французы стали на биваках в Рамаллахе, бывшей Раме, куда пришла Рахиль, охваченная великой скорбью, о которой Библия повествует в бесподобных, исполненных поэзии строках:

«Глас в Раме слышен, плач и рыдание, и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» note 24.