Белые карлики. Будущее Вселенной

Чтобы понять ее место на пути к открытию реликтового излучения, необходимо кое-что уточнить. Космические источники радиоволн производят хаотический тепловой шум, который почти неотличим от шума обычного резистора, нагретого электрическим током. По этой причине калибровку приемного устройства радиотелескопа часто проводят в тепловых единицах. Хотя мощность шума, который приходит на радиометр от антенны, можно фиксировать в децибелах, на практике ее удобнее выразить через температуру условного резистора, который посылал бы на радиометр шум такой же мощности. Именно в такой форме представили свои результаты Эдвард Ом и его коллеги[52]

.

Перед получением и обработкой сигналов от спутника радиоинженеры из группы Ома провели тщательную калибровку своей установки на той же рабочей частоте 2,39 ГГц. Для этого они измерили суммарный уровень шума от антенны, атмосферы и наземных источников, который составил 18,9 ± 3,0 K. Когда же антенна была направлена в зенит, она регистрировала микроволновое излучение, эквивалентное излучению черного тела с температурой 22,2 ± 2,2 K. Если бы измерения были совершенно точными, можно было бы утверждать, что из космоса на этой частоте приходит избыточное излучение с температурой 22,2–18,9 = 3,3 K. Однако учет ошибок измерений приводил к заключению, что величина этой температуры равна 3,3 ± 3,7 K. Получалось, что погрешность в определении температуры гипотетического космического излучения превышала ее измеренное значение! Поэтому Ом и его коллеги заявили, что, если даже космический микроволновой фон и существует, их установка не позволяет его надежно детектировать.

Вполне возможно, что они упустили великое открытие. Позднейший анализ их данных показал, что реальные погрешности измерений, скорее всего, были меньше заявленных. Если бы Ом и его коллеги не высказались столь категорично, другие специалисты (уже не инженеры, а астрономы) могли бы прийти к выводу, что из космоса приходит микроволновое излучение чернотельного типа. Дорошкевич и Новиков глядели буквально в корень, когда отметили, что наблюдения на радиотелескопах с приемниками микроволнового излучения, а также с помощью аппаратуры на искусственных спутниках «помогут окончательно решить вопрос о справедливости теории Гамова». В конечном счете именно так и произошло, причем всего через год после публикации их статьи.

После завершения работ по спутнику «Эхо-1» радиотелескоп в Холмделе был модифицирован. 10 июля 1962 г. NASA запустило 77-килограммовый спутник «Телстар-1» (Telstar 1), на котором впервые в мире была установлена приемо-передающая аппаратура для активной ретрансляции телевизионных изображений и телефонных переговоров. Этот эксперимент оказался очень успешным, именно с него началось межконтинентальное телевидение («Телстар-1» позволял осуществлять телефонную связь по 60 каналам или ретранслировать одну телепрограмму). Хотя для работы с новым спутником в Северной Америке и в Европе были построены специальные установки с антеннами большого диаметра, холмделская 60-сантиметровая установка тоже была задействована в предварительных экспериментах. Для этого ее приемник, настроенный на длину волны 12,6 см, заменили на 7,35-сантиметровый, поскольку на этой волне (частота 4,080 ГГц) работал «Телстар-1». Новый радиометр, как и прежний, был оснащен мазерным криогенным усилителем.

Вскоре после запуска «Телстара-1» холмделский радиотелескоп оказался не у дел — впрочем, ненадолго. В 1961 г. директор Лаборатории радиоисследований Руди Компфнер принял на работу аспиранта Колумбийского университета радиоастронома Арно Пензиаса, которому тогда оставался год до защиты докторской диссертации. По условиям контракта Пензиас мог половину рабочего времени тратить на исследования по своей специальности, а половину — на выполнение программ Лаборатории. Сначала он действительно помогал коллегам-радиоинженерам, а позднее смог заняться собственными проектами. Фактически с этого времени Пензиасу (к слову, уроженцу Мюнхена, в шестилетнем возрасте вместе с братом вывезенному в Англию по программе эвакуации еврейских детей, а потом вместе с родителями приехавшему в Нью-Йорк) была предоставлена свобода в выборе темы исследований.