Белый Бурхан

Оинчы спешился, раздвинул кусты и поник головой: неловко заломив руки и опрокинувшись навзничь, лежал человек в луже крови. Старый кам перевернул труп. Не пуля и не нож оборвали бег его жизни, а скальный карниз, с которого тот сорвался ночью. Что он делал на верхней тропе, разве не видел, что внизу идет хорошая дорога? Ведь луна светила, глаза привыкли...

На охотника мертвец не похож, да и ружья с ним нет. На сборщика трав тоже. Была бы корзина... Гонец? Гонцы пешком не ходят по горам! Оинчы обшарил труп- бумаг никаких нет. Значит, беглец с приисков?

Приисков на Алтае хватает всяких - и старательских, и казенных...

Смутная догадка обожгла Оинчы. Он рванул ворот черной сатиновой рубашки погибшего, но не увидел того, что хотел увидеть - на грязной морщинистой шее болтался пустой шнурок, к которому когда-то был привязан медный крестик. Сейчас его не было. С кого русские попы снимают кресты?

Можно оставить труп тут, прямо на дороге. Если хищные звери не растащат его по частям до заката солнца, то кто-нибудь на него наткнется и предаст земле. Можно и самому зарыть в песок, пока не поднялось солнце. Но Оинчы не знал, как русские попы хоронят мертвых без креста на шее и особенно тех, у кого этот крест отобран. Хотя и слышал от брата, что с каторжников всегда кресты снимают, а если те умирают, то их просто закапывают, как собак, за кладбищенской оградой...

Он еще раз ощупал одежду покойника, чуткие пальцы его наткнулись на широкий пояс с карманами. Оинчы снял пояс, отстегнул одну из пуговиц и скорее почувствовал, чем увидел, как ему в ладонь сыплется тяжелый песок... Золотой песок.

- От Байгола11 бежал! - прошептал Оинчы.

Учур и не предполагал, что отец уедет так неожиданно. Чай пил, до ветра пошел. А он взял и уехал! Куда ему было спешить и зачем? Ведь до стойбища Оинчы путь немалый и неблизкий, разве хорошая еда помешала бы ему? И арака еще осталась, и разговор не получился... Нехорошо отец сделал!

- Догони его, верни! - простонала Барагаа.

- Замолчи, женщина! Уехал, значит, так сам решил! Раскачал тажуур, наполнил пиалу, протянул жене:

- Подогрей! Хватит лежать камнем! Жена тяжело поднялась с ложа, прошла к огню, опустилась на корточки, держась за ушибленный бок.

- Ладно, ладно, не притворяйся! Не с горы упала! Обидно Учуру: ничего ему толком не подсказал отец, свою думу все время думал. А ведь и сидел выше огня на белой кошме, как самому почетному гостю положено. Не хочет, чтобы и сын стал сильным камом! Почему не хочет? Ведь ему все равно не камлать больше, если сам бубен бросил! Совета не дал, в леса Толубая велел идти... Что

он там видел?

Конечно, к родовой горе Уженю надо бы сходить. Тут отец прав: и дед, и отец гору Уженю чтили... Может, от нее и сила у них была? Иди силу горный дух Ту-Эези им дал? Ничего толкбм не разъяснил отец!

- Эй, женщина! - помрачнел Учур. - Подогрелась

ли моя арака?

Барагаа подала пиалу, дымок идет от чашки. Хороша горячая арака! Сама по всем жилам огнем течет!

Барагаа даже не смотрит на мужа. Лицо обиженное, глаза полны слез... Чего ей обижаться? Не за дровами в лес посылал, не за водой к ручью! Не будет же он сам араку подогревать, если жена дома! Совсем разнежилась: упала, ушиблась, бок болит... А у мужа душа болит, на куски

рвется!

- Еще араки подогрей!

Учур поднял голову, настороженно прислушался. Похоже, опять кто-то едет по тропе! Может, Оинчы решил вернуться? Вряд ли... Он - гордый! Злой и гордый!

Мотнул головой жене: иди на орын, сам гостя встречу. Кто бы он ни был нечего ему на Барагаа глаза пялить! Да и отец - мужчина, молодую жену завел... Для чего-то

ведь завел!

Голове совсем легко стало, в глазах только все качается и плывет, в сон клонит... Опять, выходит, пьяный стал? А ведь совсем плохой была арака горькой и пригорелой!..

Учур подбросил хвороста в огонь, блаженно вытянул

ноги, потом торопливо подобрал под себя. Кто бы ни приехал в гости, не встанет!

Последние три слова он произнес по-русски, будто так Учур его скорее поймет и согласится ехать...

Кам сочувственно вздохнул, коротко и недовольно взглянул на жену: чего лезет со своими словами в мужской разговор?!12

- Все говори, Яшканчи. А я буду думать, как и чем помочь тебе и твоему Шонкору!.. Много буду думать, долго... Налей, женщина, и мне чегеня!

Глава вторая

ПЕРЕРОЖДЕНИЕ СИРОТЫ

Есть легенды, которые и не все кайчи знают... Когда-то, очень давно, все алтайцы жили одной дружной семьей, и никакой враг не был им страшен. И дочерей выдавали замуж в соседние племена, и мужей из тех племен приглашали жить в свои аилы. И был у них один бог - Бурхан, которого боялись и камы, и зайсаны, и даже сам хан Ойрот был его другом! И был тот бог добр и справедлив, всех жалел живущих и постоянно твердил: не трогайте цветы и травы - вы люди, а не звери, и вам они не нужны в пищу; не мойте тела и одежд своих, не трогайте воды - вы люди, а не камни, вам не надо смывать с себя пыль; не ковыряйте землю палками и железом - вы люди, а не сурки и не черви, у которых в земле их дом;