Белый ферзь

Но папа О был кто угодно, только не упорствующий пижон. И очень скоро ушел в тень: да что вы? какое там таэквондо! это давно, это так… цирк… я давно на покое… Очень выгодно ушел в тень (в тени фигура кажется внушительней, могущественней…) — особенно учитывая подлинный род деятельности папы О. Как раз дележ сфер влияния в столице начался. Папа О был кто угодно… а кто, собственно? Кореец? О Мун Ен. Проходил по ориентировкам. Рахматуллаев, Баймирзоев, Велиханов. В пору своих странствий с цирком был задействован на транспортировке наркотиков, ни разу не попадался. Привлекал в работу подростков. Ни разу не попадался. Вовремя прекратил, свернул. Ни разу не попадался. Всплыл в Москве, тихой сапой добрался до первой пятерки криминальных авторитетов столицы, стал одним из… Несмотря на обильную информацию, поступающую от источников, — ни разу не попадался… Такой вот молодец. Умел вовремя отказаться от сомнительного (не в смысле — сомнительного с позиции законности, сомнительного — в смысле не стопроцентно успешного). И от легенды про мистического корейца отказался, побывав в федерациях, поглядев, примерив на себя… Ой, что вы! Какой я вам О Мун Ен?! Я — просто Баймирзоев. Бай… но позже, много позже. И не он себя так называл, но окружение.

У Бая довольно плотное окружение. Завтра это окружение предстоит прорвать — только мягонько-мягонько, без эксцессов. ЮК ведь договорился с Баем о РАЗГОВОРЕ. ЮК достаточно опытен по жизни, чтобы повернуть разговор так, как ему надо. А Бай достаточно опытен по жизни, чтобы еще раз суметь вовремя отказаться от сомнительного. Что может быть более сомнительно с точки зрения сиюминутной ли, долговременной ли выгоды, чем не сказать уважаемому ЮК, куда и почему исчезла жена уважаемого ЮК! Если, разумеется, она исчезла в Москве при участии и с помощью неупоминаемых кругов. Долго ли, хлопотно ли гражданину Баймирзоеву прокачать информацию в неупоминаемых кругах? Недолго. И хлопот особых… А ЮК — человек не последний, первый. В иных кругах. Полезно. Даже если бесполезно — лучше добрая воля ЮК, чем злая воля ЮК. Да и сам факт контакта сэнсея с папой О лишний раз подпитает истощенную легенду о мистическом корейце. Нет, папа О, то бишь Бай, то бишь Баймирзоев, ничего не утверждает, ни на чем не настаивает — просто виделись мы тут с Колчиным-сан, беседовали, да так… о том о сём…

Ой, совсем забыл! Старым стал! Забыл, забыл! Как же Колчин-сан завтра меня найдет! Я же офис сменил! Сейчас же перезвоню! А то неудобно, если такой уважаемый, как ЮК, заплутает! Вдруг подумает, что Баймирзоев нарочно не сказал…

Снова зазвонил телефон.

Если бы Колчин продолжал сидеть за столом, на кухонно-мебельном «уголке», — ему бы только руку протянуть. Но тарелки, которые он убрал было в раковину, вдруг потребовали мытья — заняться хоть чем! — теперь некому за Колчиным мыть посуду. Привыкай. (Нет, про «привыкай» — рановато все же. Однако сегодня — да.) Потому он не успел протянуть руку (отряхнуть от мокрого, провести ладонями по полотенцу).

Зато успел протянуть лапу Сёгун. Он обнаглел, скотина! Ах, мол, жрать не даешь?! Ах, мол, тебе верещащая коробка важней, нежели голодный блудный сы… кот, который сколько дней был лишен родного крова, который сколько мук претерпел от извергов двух-одинаковых?! Я тебя, микадо, сколько просил — давай жрать! А ты с коробкой болтаешь, она для тебя важней, чем сёгун Сёгун?! Ах, так-к?!!

Кот помойный, даже не озаботившись о придании видимости «я случайно, я случайно!», взметнулся на «уголок», размахнулся и дал телефону оплеуху. Звонкую, громкую, демонстративную. Получай!

Телефон получил и брякнулся на пол. Вдребезги. Корейская штамповка (не про Баймирзоева будь сказано…)! Или даже вообще тайваньская. Надо было в Токио взять нормальный аппарат. Цены — очень смешные. А теперь — до смеха ли?!

По полу разбежались кругляши от трубки, высыпались-закатились какие-то хреновины. Этот аппарат приказал долго жить.

Дурак ты, Сёгун, и шуточки у тебя дурацкие. Сейчас получишь! Чуть погодя. А пока… дурак ты, Сёгун, ни бельмеса не смыслишь в технике — параллельный аппарат был в комнате, которую Колчины держали за гостиную. Колчин поспешил туда и не поспел: трубка в гостиной вякала тоскливыми короткими звуками.

Остается надеяться, что Бай, если это был он, попробует еще раз, не воспримет внезапный отбой как небрежное: да пошел ты! поговорили и хватит! дела… Мало ли помех в телефонных сетях, вызванных модернизацией личных аппаратов при допотопных городских коммутаторах!

Колчин вернулся в кухню — Сёгуна как языком слизнуло, дематериализовался. Ищи-свищи. Напакостил и знает, что переборщил. Сейчас получит! Вот и канул, чеширская морда. Поулыбайся мне еще, поулыбайся! Аппарат раздолбал!

Искать Сёгуна Колчин не стал, но — присвистнул… Он сгреб остатки аппарата, подобрал кругляши, сделал неудачную попытку собрать в единое целое разбежавшиеся детали и усёк в приемном «ухе» нечто постороннее. Оно конечно, модернизация личных аппаратов достигла небывалых высот, но… не до такой же степени!