Белый ягуар - вождь араваков. Трилогия

Он не ошибся. В Сериме действительно дело дошло до стычки, против старейшин вспыхнул бунт. Вожди, столь упорно сеявшие злой ветер, пожали наконец бурю. Давно копившееся против них недовольство прорвало в конце концов плотину людского терпения и вылилось в насилие. Конесо избили и лишили всякой власти, в том числе власти вождя рода. Такая же участь постигла его приспешника и правую руку — Пирокая. Но самый страшный гнев Серимы обрушился на шамана Карапану. Возбужденная толпа возвестила месть ему за все злодеяния и порешила его убить, но он, заблаговременно пронюхав, что его ждет, бежал в лес и укрылся где-то в безлюдной чаще. Вероятно, он рассчитывал, что гнев серимцев со временем пройдет и они осознают, какое страшное святотатство хотели свершить, и рассчитывал, надо сказать, не без оснований, если бы не тихое помешательство Арипая.

Душу Арипая, вдвойне терзаемую и общим несчастьем племени, и его семейной трагедией, ничто не могло уже сдержать. Сердце его ожесточилось. Потребность убить шамана обуяла его до такой степени, что днем и ночью, не зная устали, он подкарауливал Карапану на краю леса неподалеку от его хижины. И дождался. Однажды ночью шаман появился. Это было на четвертый или на пятый день после возвращения варраулов. Арипай не испугался ни колдовской силы, ни магического ореола, окружавшего Карапану: на утро следующего дня серимцы нашли окоченевший труп, шамана с ножом в горле, а рядом — Арипая, тяжело раненного Карапаной в ночной схватке.

Итак, Карапана не избежал своей участи, а трагические события последних дней до основания потрясли весь прежний уклад и предвещали людям на берегах Итамаки новую жизнь.

Танец мукуари

Едва до нас дошли слухи о тяжелом состоянии Арипая, как четыре добровольца тут же поспешили в Сериму, чтобы оградить его от возможной мести. Им удалось перетащить его на носилках в Кумаку еще живым, хотя жизнь его и висела на волоске.

Когда я увидел его у нас в селении, он лежал в полусознательном состоянии с закрытыми глазами, худой, осунувшийся, но какой-то умиротворенный и трогательно тихий. Исполнив свой кровавый обет, он изгнал из себя злых демонов. Они оставили его наконец в покое: и в этой кроткой его умиротворенности было что-то необычайно волнующее.

В Кумаке его не оставили и тут же понесли дальше. В укромном углу полуострова несколько его родичей соорудили шалаш и оставили его там под присмотром жены, снабдив запасами продуктов. Здесь, в уединении, ему предстояло оставаться до выздоровления, чтобы в случае, если он заразился в Сериме, не занести болезнь в Кумаку.

Одним из важнейших аравакских ритуалов в те времена был танец мукуари, исполнявшийся каждый раз в случае смерти кого-нибудь из близких. Танец этот имел целью отогнать от человеческого жилья душу умершего, дабы она не вредила живым. Смерть шамана так или иначе касалась всех людей племени, и потому Кумака решила тоже исполнить мукуари.

Обычно ритуальный обряд проводился сразу после смерти, но на этот раз торжество пришлось отложить: один из наших рыбаков в это время обнаружил на Ориноко остров, где крупные речные черепахи как раз откладывали яйца. Это известие взбудоражило и подняло на ноги всю Кумаку — черепашьи яйца считались у индейцев любимейшим лакомством. Порешили поэтому сначала отправиться на Ориноко, а уж потом разделаться с душой умершего.

Почти половина жителей Кумаки целыми семьями приняла участие в походе. Речные черепахи в период кладки яиц, а это значит в наших краях в январе — феврале, собирались в стада и, отыскав уединенный остров, по ночам выходили из реки. Яйца они откладывали в прибрежный песок, искусно засыпая их так, чтобы другие звери, падкие на это лакомство, не нашли их. Иногда черепахи проплывали десятки миль до этого единственного облюбованного острова, вверяя ему и теплым лучам солнца судьбу своего потомства.

На таком вот острове наш рыбак и обнаружил в песке следы, характерные для лежбища черепах, и повел туда флотилию кумакских лодок. Когда спустя две недели охотники возвращались домой, по веселым их лицам еще издали можно было определить, что экспедиция прошла успешно. И действительно, две лодки-яботы чуть не по самые борта были заполнены желтой желеобразной массой очищенных от скорлупы яиц.

При виде этой картины я схватился за голову.

— Ведь здесь, наверно, больше двух тысяч яиц, — поразился я. — Вы истребите всех черепах, если ежегодно будете так уничтожать их потомство.

— Каждый год все индейцы по берегам рек с незапамятных времен собирают черепашьи яйца, а черепахи не переводятся, — возразил Мабукули, глава рода Черепахи.

Был еще и другой повод для всеобщей радости: болезнь в Сериме пошла на убыль. Словно между шаманом и болезнью существовал какой-то дьявольский сговор — примерно со дня смерти шамана Карапаны не появилось ни одного нового случая заболевания. Сваленные болезнью понемногу приходили в себя, и, хотя некоторые дети еще умирали, страшная эпидемия явно отступала, как река после сильного паводка. К людям с каждым днем возвращались силы, а с ними и надежда.