Белый Карлик

Наверное, каждый целитель может в подробностях рассказать о своём первом удачном опыте излечения, чудесного избавления от приставучего недуга. О том незабываемом чувстве эйфории, которая способна надолго захватить разум. Ведь любая битва с болезнью — это дуэль, и когда ты наконец выходишь из неё победителем, навсегда меняется жизнь. Моим первым пациентом была обычная крыса с жесткой коричневой шкуркой и любопытным влажным носом. Я любил крыс, у меня их было много. Только настоящий крысовод может рассказать о том, насколько умны и преданны эти создания, но у них есть один минус — срок их жизни. На моих глазах умерло порядка трёх или четырёх этих зверьков, начиная с десяти лет моей жизни, и каждый раз это было мучительное осознание неизбежной смерти всего живого. Последняя крыса изменила мою жизнь, она поставила под сомнение всю необратимость жизненных процессов. Хотя когда однажды утром, кормя любимое животное с рук, я почувствовал до ужаса знакомые шишки на его брюхе, мысленно приготовился к тому, что происходило до этого со всеми его предшественниками. Стал уделять крысе больше внимания, кормить всегда до отвала и только самым вкусным, что мог найти в холодильнике. Прошло совсем немного времени, и эти шишки, напоминающие зашитую под кожу скорлупу от фисташек, раздулись до величины грецких орехов (лишь много позже я узнал, что так проявляется рак у животных). Я не мог остановить этот процесс, не мог повлиять на приближающийся конец, в один ужасный момент самая большая шишка прорвалась, образовав сквозной свищ в маленьком тельце бедной крысы. И когда счёт пошёл на часы, внутри меня что-то сломалось, я не могу объяснить, чем именно руководствовался мой разум, но он внезапно напрочь отказался смириться с тем, что моего друга скоро не станет. Я провёл первый целительский сеанс на полу, сидя у клетки моего друга, осознанно стараясь остановить распространение болезни. Впервые в жизни я доверился странному знанию, что сидело глубоко внутри. Ни разу не медитируя в своей жизни и не имея ни малейшего понятия, что это такое, во время сеансов мне удавалось на доли секунды погружать свой разум в необычное состояние, оно очень похоже на то чувство, когда дно уходит из-под ног и ты оказываешься на плаву. Ощущая совершенно другую плотность окружающей среды, тело балансирует на тонкой грани, где с одной стороны, вода стремится поглотить тебя, а с другой — выплюнуть на поверхность. Так человеческий разум работает с Лимбом, но тогда я и понятия не имел обо всём этом, единственное, что я твёрдо знал и чувствовал — это странные покалывания, которые фокусировались на кончиках пальцев. Прикасаясь к любимой крысе, я чувствовал, как хрупкому тельцу умирающего животного передавался импульс. Мне не были знакомы сложные биологические принципы работы организма, не знал я и нюансов лечения различных сбоев в этой работе. Самое первое, чему я научился — это передавать жизненную энергию. Крысе не требовалось многого, при наступлении странных приступов, при которых зверёк начинал задыхаться, он бежал ко мне из любой точки квартиры, прижимался к рукам, словно хотел слиться с моим телом. И каждый раз, передавая энергию, мне удавалось погасить агонию, раздуть угли угасающей жизни.

Так продолжалось долгих четыре месяца. То, что происходило с ещё живой крысой, начинало пугать не только меня, но и родителей. Свищ в её животе не затягивался, становился только больше, вскоре из дырки начали вываливаться кишки, а животное с моей помощью никак не умирало. Страшная мысль закралась мне в голову: я продлевал жизнь тому, кто обречен на смерть, я делаю ошибку. Ребёнку, воспитанному на примитивных религиозных воззрениях о добре и зле, не ведающему о глубокой морали, было тяжело осознать и принять свою новую роль. Испугавшись всех этих странностей, разрывающих мозг, я принял решение: больше не помогать бедному животному. И когда у крысы начался очередной приступ, я подло запер её в клетке и отнёс на кухню. Закрывшись в комнате, я смотрел телевизор и надеялся, что всё это закончится. Оно закончилось через несколько часов, в один момент я почувствовал, как сущность зверька коснулась моей ноги, понял, что крыса умерла, я заплакал. Я больше ничего не мог изменить, и это было самое большое предательство в моей жизни. Вернувшись к клетке, я вытащил бездыханное тельце зверька, нашёл ненужную тряпку и завернул его как в саван.

Мне было четырнадцать; закапывая своего друга в снегу на поле за домом поздно ночью, я понял одно — за жизнь надо бороться, даже если она не твоя. Но мне пришлось взять передышку, целых двадцать лет у меня не было возможности снова применить свой дар, пока однажды моя жизнь не повисла на волоске...

* * *