Белый хрен в конопляном поле

На крыльцо наползал рассветный туман, и в тумане этом чуткому пастушьему уху явственно слышалось легкое позвякивание. Кольчуга и вообще доспех в бою необходимы, а вот подкрадываться в них несподручно.

У Ирони был хотя бы засапожный нож, у Стремглава же и вовсе ничего под рукой не было, кроме лоханки с отходами знатнейших мужей Бонжурии Хотел ведь еще давеча выплеснуть, а потом отложил…

К звяканью присоединилось и сопение — напастники приближались.

— Ступай в дом, предупреди, — приказал Ироня.

Но в тумане уже воздвиглись расплывчатые тени и одна из них была такая уж могучая, такая уж грозная…

Стремглав распрямился, как береза, хакнул — и лоханка со свистом полетела вперед, разбрызгивая свое содержимое. Послышался удар, мерзкое чавканье и дикий вой оскорбленной души.

— Алярм! — громовым голосом провозгласил бонжурскую тревогу Ироня и бросился вперед, выставив нож.

Больше всего Стремглав опасался, что всполошенные бонжурцы всем скопом ломанутся в дверь, мешая друг другу. Но люди они были военные, выскакивали хоть и без штанов, но при мечах, по одному, и не только в дверь. Стрел не опасались — в таком тумане всякая тетива мигом отсыреет, не успеешь и на лук натянуть.

Стремглав оторвал от крыльца перила заодно с резными столбиками и тоже устремился вперед, прочесывая врагов этим деревянным гребешком. Зазвенели мечи.

Сын шорника поддевал то одного, то другого врага, опрокидывая их на землю. Мечи товарищей завершали дело.

«Что-то долго возятся», — забеспокоился Стремглав. Он уже узнал цену бонжурским бойцам, на любом привале неустанно упражнявшимся в боевых искусствах. Знал он цену и посконским разбойникам — как правило, не годящимся ни к какому делу мужичкам, которые начинали разбегаться даже при самом робком сопротивлении.

— О, смерд! — заорал кто-то рядом с ним.

Стремглав выбросил влево от себя перила, и в них вонзился чужой кривой меч. Сосед слева немедленно нанес оплошавшему врагу попаденный удар — как оказалось, предпоследний в этой схватке, потому что последний достался сыну шорника.

ГЛАВА 5,

в которой Стремглав становится свидетелем королевского суда

Когда дерешься доской либо оглоблей, нужно глядеть, чтобы не перестараться и не огреть по затылку самого же себя. Что со Стремглавом и произошло.

Зато очнулся он героем. Его хлопали по плечам и спине, подбрасывали в воздух, величали звучными именами, поскольку удар кривого клинка предназначался будущему королю Бонжурии.

Почти все хвалительные слова сын шорника уже понимал — видно, удар по голове что-то в ней поправил, вышел на пользу. Такое тоже бывает.

— Бедный ля Улю! — хохотал герцог Пистон. — Подумать только, господа, быть первым мечом Бонжурии, лучшим из людей моего кузена — и пасть в этой варварской земле от удара деревянного ночного горшка! Мерзавец обделался еще перед схваткой, не успев вытащить меч!

Стремглав хотел сперва вступиться за честь своего первого убитого, но отчего-то передумал.

Босые и бесштанные бойцы ходили среди поверженных, переворачивали тела, бесцеремонно обдирая с них латы, складывая в кучу оружие.

Из своих не повезло двоим: барон де Подольяк, оруженосец Шарло тоже не поднялись с земли.

— Этот еще жив! — воскликнул Ироня. — Скорее допросите его, мой господин: я не хочу, чтобы даже тень подозрения пала на моих земляков!

Живой — только ключица у него была переломлена (не иначе как сын шорника постарался) — изо всех сил прикидывался убитым. К нему приблизился мессир Плиссе, склонился, что-то сделал… Поверженный завопил.

— Пойдем, не надо тебе на допрос глядеть, — сказал Ироня и, ухватив Стремглава за рубаху, потащил к воротам.

У ворот спал (или делал вид, что спит) сторож постоялого двора. Ироня внимательно осмотрел стража, пнул пару раз. Спящий что-то недовольно проворчал.

— На ухо к бабаю с восьмой версты посылает, — охотно перевел Стремглав, хотя никакой нужды в переводе не было.

— Пьян, — сказал Ироня. — И не просто пьян…

— Это ты о чем? — встревожился сын шорника.

— Измена, — ответил горбун. — Везде измена. Ну кто бы мог подумать, что ярл Пистон поедет через Посконию? Только сумасшедший мог бы решиться на такое. Понимаешь, парень, как все было хитро задумано: из Бодигаарда вышел драккар, и на борт его взошли люди тамошнего ярла, переодетые бонжурскими воинами. Один из них носил алый плащ ярла Пистона и его же весьма приметный шлем. Все были уверены, что наши гости отправились морем, как ты и предлагал. Так что засады на вашей земле никто не ожидал.

— Это не наши! — вскричал Стремглав. — Наши не подкрадываются втихую: непременно по дороге переругаются. И одеты не по-нашему… И мечи другие…

— Хорошо, что ты радеешь за честь своей страны, — сказал Ироня. — Но хорошо и то, что ты ее покидаешь. Когда еще и постранствовать, как не в молодости?

— Увижу весь мир — тогда вернусь, — пообещал сын шорника.

— Вряд ли, — вздохнул горбун. — Бродяга — до смерти бродяга. Но пойдем. Там уже, кажется, во всем разобрались.