Белый крест

Полчаса спустя Мурманцев со смешанным чувством возмущенной оторопи разглядывал уже два когтя, очень похожих друг на дружку. Они лежали рядышком на столе в кабинете Малютина. Один привезенный им, другой — извлеченный генерал-майором из ящика стола.

— Кто-то где-то наладил производство драконьих когтей? — с беспомощной иронией спросил Мурманцев.

— Это было бы слишком просто. Вот это, — Малютин показал на лжекоготь, — подделка. А вот этот — настоящий. Самый что ни на есть. Натуральнее не бывает. Что вы на это скажете?

— Мм… не раньше, чем узнаю, откуда он взялся.

— Резонно, — кивнул генерал-майор. — Слушайте. Вчера вечером мне позвонил Петр Николаич (князь Долгоруков, отметил Мурманцев, глава отдела внутренней разведки, непосредственный начальник Малютина). Попросил принять одного человека, который имеет важные сведения, непосредственно касаемые наших с вами дел скорбных, Савва Андреич. Человек этот — вроде странствующего богомольца. Крестоносцем себя назвал. Не поверите, он почти в точности повторил ваш путь.

— Иван Фомич, я ведь не первопроходец, чтобы кому-то повторять мой путь, — открестился Мурманцев.

— В некотором роде вы именно что первопроходец. Первым из наших вернулись обратно с Края Земли. Хотя, если бы не этот зигзаг в операции, которой вы были главным участником, первопроходцем стал бы как раз наш Крестоносец.

— Что ему там понадобилось? И как он вообще смог туда пробраться? Урантия выдала ему визу?

— Я спросил его. Он ответил так, дословно: раб Божий Федор умалил себя и потому стал незаметным…

— Раб Божий Федор? — перебил Мурманцев и стал тереть лоб, вспоминая. — Простите, ваше превосходительство. Это имя… я уже слышал его. Так это он… С ним должны были быть… в общем, он шел не один.

— Да, он упомянул о двенадцати женщинах. Самурайских девах. Они погибли в страшной битве со Зверем. Это опять его слова. Они порезали дракона на лоскутки или что-то в этом роде. И отрубили ему коготь. Не знаю почему, но я ему поверил.

— Один раз я видел его. — Правда, это было во сне, но Мурманцев не стал вдаваться в подробности. — И слышал о нем от других. Он неоднозначен, но думаю, верить ему можно.

— Что прикажете понимать под этим «неоднозначен»?

— Мне рассказывали, как он довел до сумасшедшего дома хозяина японского борделя. Оттуда он и увел этих женщин.

— Ага! — Малютин задумался. — В сущности, он сделал доброе дело. Так что не будем осуждать его за это.

— Аминь.

— Кстати, возвращался он через Китай. Тамошнее население о нем, наверное, уже легенды складывает. А базары забиты вот этим хламом. — Малютин подцепил мизинцем лжекоготь. — Так что теперь история вашей находки предельно ясна. А господин Еллер был чертовски суеверен, несмотря на весь свой материалистический цинизм.

— Я не вполне понимаю, для чего Крестоносец приволок за тридевять земель этот коготь.

— Он просил меня отдать его в Кунсткамеру. Не вижу причин отказывать в просьбе. Для Академии Наук это большой подарок. Но это не все. Кроме когтя, он подарил нам еще кое-что. Информацию. В Китае он повстречался с неким гражданином урантийских Штатов, направлявшимся в Москву. Сей гражданин — не знаю, из каких соображений, — поведал ему о том, что в Ру скоро отправится делегация урантийских послов. И якобы у этого гражданина к ним важное дело.

— Им что, собственной территории не хватает для решения своих важных дел? Почему в Москве?

— Ответа два. Первый: гражданин сей — политический эмигрант, на родине его, вероятно, ожидают крупные неприятности. В этом пункте он был не слишком конкретен, когда изливал душу Крестоносцу. Второй ответ — возможное подтверждение нашего с вами недавнего разговора. Готовится некая провокация… каковая провокация имеет целью крепко стравить нас с Урантией. В этом бывший урантийский гражданин честно признался своему случайному попутчику. Что бы это могло быть, вы не догадываетесь?

— По правде говоря, ваше превосходительство, я теряюсь в догадках о причинах словоохотливости гражданина-провокатора. Он был пьян?

— Насколько я понял, нет. Возможно, просто дурак.

— Дурню поручили бы такое дело?

— Болван удобен в использовании. Вы заблуждаетесь, считая, что для таких специфических операций выбирают исключительно умников. Чаще всего в ход идут ревностные болваны. А в нашем случае он и сам подтвердил это. Вы же знаете, что в Урантии принята система обязательного измерения умственных способностей. Так называемый ай-кью.

— Часть системы тотального контроля. Чтобы каждая извилина была на учете.

— Оно самое. Интересующий нас гражданин сообщил, что его ай-кью равен восьмидесяти.

— Негусто. Ниже среднего.

— Он сказал — выше среднего.

— Может, они деградируют?