Белый олень

– А теперь, – весело улыбнулся он, – мы сыграем в игру, хорошо? – Я лишь кивнула, с трудом сглатывая подкативший к горлу ком. Он поводил у меня перед глазами куском твердого сыра. – Ответь, что делает тебя такой особенной? Расскажи, почему ты постоянно появляешься в огне? Поведай мне свой секрет.

Я задрожала, и цепи кандалов зазвенели в унисон. Он снова нес полнейшую бессмыслицу, а когда подобное происходило, ему ничем невозможно было угодить.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – уже в сотый раз ответила я ненормальному гоблину.

– Я понимаю, что тебе страшно. – Он провел большим пальцем по моей щеке. – Но если ты мне все расскажешь, мы сможем это предотвратить. Мы позаботимся, чтобы этого никогда не случилось.

– О чем ты? – Слезы потекли по лицу, и я взмолилась любому божеству, готовому меня выслушать: «Пожалуйста, помогите мне. Заберите отсюда и отнесите в любое другое место. Только подальше отсюда». Глазами я помимо воли следила за едой. Я не ела так давно, что даже перестала ощущать муки голода.

– Давай поступим так, – наконец предложил Лидиан, пряча сыр в кулак. – Мы с тобой дадим знать тому охраннику, кто кому принадлежит, а потом, когда все сполна выучат свой урок, ты сможешь поесть.

Я закрыла глаза, из которых по-прежнему текли слезы, и услышала, как замок на двери снова лязгнул, впуская внутрь кого-то еще. Пахший огненной водой незнакомец прошептал что-то на грубом гоблинском языке. Затем последовал короткий вскрик, звук разрывающих плоть когтей и стук упавшего на пол тела. Рядом со мной раздались знакомые шаги, и, заметив, что Лидиан возится с пряжкой ремня, я усилием воли соскользнула в забытье.

* * *

Одно за другим чувства понемногу возвращались ко мне. Пепел и железо обжигали даже сквозь одежду, сквозь кожу. В воздухе витали запахи крови и смерти, с мускусным оттенком какого-то большого животного.

Самая сильная боль из тех, что я когда-либо испытывала, пронизывала все тело. Ничто не могло сравниться с этой невыносимой агонией. Ничто. Ни проникновение в меня чужой силы, ни действие яда никса, ни бесконечные избиения и изнасилования, ни порка кнутом. Меня словно рвали на части изнутри, и все органы болели так, будто превратились в кровавое месиво. Я задыхалась, легкие нестерпимо горели, а по глотке расплавленным оловом тек огонь, опаляя и выжигая, приковывая к месту и не позволяя заговорить или даже закричать.

Помимо пепла и железа рядом со мной виднелись три сгустка: коричневый, серебристый и черный. Я различила их помутившимся зрением. А еще кто-то беседовал с этими сгустками, как с живыми существами.

Поначалу я старалась оставаться в сознании, чтобы разобрать слова, однако боль каждый раз утаскивала меня в пучины страданий. Каждая клеточка тела будто умирала своей собственной смертью: от отравы, от разложения, от ожога. Уверена, что со стороны сейчас я выглядела как лужа крови со сваленными горой внутренностями.

– Разве ей уже не должно становиться лучше? – Я различила знакомый обеспокоенный голос сквозь звон в ушах.