Белый раб

Узнав, что она принадлежит к секте методистов, он даже обещал ей, дабы она не сомневалась в серьёзности его намерений, пригласить священника-методиста, чтобы освятить их союз, и настоял на том, чтобы она повидалась со священником той церкви, которую он посещал, и попросила на этот счёт его совета.

Хоть методисты и считают, что союз рабов, освящённый по их обряду, в глазах господних является для обеих сторон незыблемым — ведь согласно их учению души рабов так же могут спастись, как и души белых, — тем не менее, даже невзирая на знаменитые слова «кого господь соединил, человек да не расторгнет», в рабовладельческих штатах Америки они вынуждены признать в этом случае превосходство человека и допустить, что и муж и жена, разделённые приказом хозяина или актом продажи одного из них, могут снова вступать в брак даже тогда, когда они знают, что прежний супруг или супруга живы. Оправдывая это попустительство, они утверждают, что делают это в силу необходимости, так как, коль скоро безбрачие людям несвойственно и рабы всё равно будут вступать в новые связи, чему помешать никак нельзя, то лучше уж эти связи освящать. Такого же рода доводами они оправдывают и данное членам их секты разрешение владеть рабами — ведь благочестивые братья всё равно от них не откажутся. В том и другом случае они в большей степени апеллируют к численности и превосходству, чем к чистоте и религии, и в их рассуждениях больше змеиной мудрости, чем голубимой кротости. Но по столь важному вопросу церковной политики я не решаюсь высказываться окончательно.

Священник-методист, к которому обратилась Касси, настоятельно посоветовал ей согласиться на предложение мистера Кертиса. Он старался убедить её, что создавшиеся обстоятельства позволяют ей с чистой совестью вступить снова в брак, особенно если он, служитель церкви, будет призван освятить его. В этом случае союз их, пусть даже не совсем законный в глазах людей, будет, безусловно, угоден господу богу.

Но, невзирая ни на настойчивость мистера Кертиса, ни на советы миссионера, Касси стояла на своём. Всякий раз, когда она прижимала к груди нашего сына, каждая черта которого напоминала ей черты его отца, ей казалось, что тайный голос в глубине её сердца шепчет ей; «Он жив. Он любит тебя. Не изменяй ему!»

Так продолжалось около двух лот. Мистер Кертис терпеливо ждал, уповая на время и на своё упорство. Внезапно он заболел; у него был тяжёлый приступ жёлтой лихорадки. Поправлялся он очень медленно. И вот тогда Касси получила возможность доказать, как она благодарна ему за бережное и чуткое отношение к ней. День и ночь не отходила она от его постели, ухаживала за ним так, как могла бы ухаживать только самая преданная сестра, жена или мать, и, по признанию самих врачей — а их в разное время у него перебывало трое или четверо, — спасением своей жизни её хозяин обязан был ей.

В детстве мистер Кертис получил религиозное воспитание; и вот сначала близость смерти, потом, когда началось его медленное выздоровление, долгие часы одиночества и досуга пробудили в нём много мыслей, которые бывали почти совершенно заглушены заботами о деле, весельем молодости и всей грубой, насыщенной чувственностью мирской жизни, окружавшей его до сих пор. И действительно, мистер Кертис, поправившись, стал совершенно другим человеком. Было ли это в нём следствие физической или духовной перемены, или той и другой вместе взятых, но он как будто постарел на двадцать лет, а то и больше. Он был всё таким же приветливым и мягким человеком, но стал серьёзнее, и, хоть его и раньше нельзя было назвать эгоистом, после всего пережитого он стал ещё меньше думать о себе.

Когда он уже поправился настолько, что мог сидеть, первое, что он сделал, — это составил акт об освобождении Касси и её сына, который должен был вступить в силу по истечении предусмотренного законом срока. До тех пор она должна была продолжать вести его хозяйство, причём ей назначалось определённое жалованье; одновременно, как это стало известно Касси, он отпустил на свободу и свою маленькую дочь Элизу, которая находилась всё время на попечении Касси и воспитывалась вместе с Монтгомери.

Когда дети подросли и настала пора дать им образование, мистер Кертис послал их в Новую Англию. Первым был отправлен Монтгомери, а вслед за тем и Элиза, которая благодаря стараниям брата её отца, мистера Агриппы Кертиса, была помещена в аристократический пансион для благородных девиц в Бостоне.

Проведя года три в колледже в Новой Англии, Монтгомери поступил на службу в нью-йоркскую торговую фирму. Совсем недавно Монтгомери с помощью своего щедрого благодетеля получил возможность устроиться самостоятельно и уже завязал кое-какие деловые связи с торговыми фирмами Нового Орлеана.