Белый Тигр

Завтра ближе к полуночи, господин Цзябао, я продолжу свой рассказ. Объясню, почему все так здорово получилось с чайной и как она научила меня многому, чего не преподают ни в одной школе. А сейчас мне пора перестать пялиться на люстру и заняться делом.  Уже почти три ночи. Бангалор пробуждается. У американцев заканчивается рабочий день (и начинается у меня). Надо торопиться, сейчас парни и девушки из бизнес-центра будут разъезжаться по домам. Тут лучше быть начеку. Тут лучше посидеть на телефоне. 

Я не держу сотового по очевидным причинам: радиоволны, как всем нам известно, вредно воздействуют на мозг, ужимают яйца и иссушают семя, — и теперь сижу в кабинете. Вдруг кто-нибудь позвонит, вдруг ЧП какое!

Если ЧП, мне обязательно звонят. 

Посмотрим-ка быстренько, что там на меня есть еще...

...лиц, располагающих информацией о местопребывании пропавшего без вести, просят обращаться на вэб-сайт бюро расследований , по электронной почте ([e-mail]), факсу 011-23011334, телефону 011-23014046 (прямой), 011-23015229 и 23015218, добавочный 210, а также непосредственно к нижеподписавшемуся по нижеследующим адресам и телефонам...

DP 3687/05

SHO Дхаула Куан, Нью-Дели

Тел: [phone]

К тексту прилагается фотография, смазанная, нечеткая, плохо пропечатавшаяся — видать, в каком-то полицейском подразделении полиграфическое оборудование очень уж древнее. На фото меня было не узнать, даже когда плакат украшал стену вокзала, а уж про изображение на экране компьютера и говорить нечего, расплывчатый контур лица, большие глаза навыкате, щетинистые усы. Подойдет доброй половине мужчин в Индии.

Напоследок, господин Премьер, хочу высказать замечание по поводу недостатков в работе индийской полиции. Наверное, целый фургон ребят в хаки — не меньше, дело-то важное — прибыл в Лаксмангарх разбираться с моим исчезновением. Допросили хозяина чайной, учинили погром у лавочников, пристали к рикшам, взяли за жабры учителя. Он в детстве воровал? А со шлюхами спал? Допрашивать они умеют.  Душу вынут. Человека два уж точно «признались» им во всем.

Но самое важное место они точно упустили из виду, слона-то и не приметили.

Не настоящего слона, конечно. Я про Черный Форт.

Сколько раз я просил Кусум отвести меня на вершину холма и показать мне форт изнутри. Ты трус, отвечала она мне, ты помрешь со страху. Где-то среди стен прячется огромная ящерица, самая большая на свете.

Что мне оставалось — только смотреть на крепость издали. Продолговатые бойницы розовели на рассвете и золотились на закате, над бастионами синело небо, по ночам луна освещала полуразрушенные валы, а по стенам с визгом носились обезьяны и поминутно устраивали драки, словно в них вселились души мертвых воинов, которым никак не закончить завязавшуюся некогда схватку.

Мне хотелось к ним.

Икбал, один из четырех лучших поэтов на свете (еще Руми, Мирза Галиб и четвертый, тоже мусульманин, имя которого я забыл), написал: рабы остаются рабами, ибо красота мира от них ускользает.

Это правда — лучше и не скажешь. 

Великий был поэт, этот самый Икбал, хоть и мусульманин.

(Кстати, господин Премьер, заметили, что все четыре величайших поэта — мусульмане? Неувязочка выходит. Ведь сегодня в какого мусульманина ни ткни, либо неграмотный, либо дом собирается взорвать. А мусульманки в черных паранджах с головы до пят. Странно, правда? Если разгадаете загадку, черкните мне по электронке.)

Еще ребенком я остро чувствовал прекрасное. Судьба раба была не для меня.

Кусум как-то раз увидела, как я таращусь на форт, — шла за мной от самого дома до пруда. Вечером она сказала отцу:

— Он стоял разинув рот, совсем как его матушка, бывало. Не выйдет из него ничего путного, точно тебе говорю.

Лет в тринадцать я таки решился и отправился в форт один. Перебрался на тот берег, вскарабкался по склону и уже готов был вступить под своды, как огромная черная тень преградила мне дорогу. Я бросился наутек, скатился вниз к пруду... Даже кричать не мог, до того перепугался.

Это была корова, издали я хорошо ее разглядел. Но вернуться уже не хватило духу.

Так я до форта и не добрался, хотя пробовал еще не раз. В решающую минуту нападал страх и я поворачивал обратно.