Белый Трибунал

Тредэйн осмотрелся, не испытывая при этом особого любопытства. Помещение, хоть и тесное, было вдвое больше его камеры в Сердце Света. Здесь имелись: соломенный тюфяк, ведро, криво сколоченный маленький стол, трехногая табуретка, кувшин для воды и чашка. В крошечное незарешеченное окно был виден унылый, пустой в это время дня двор. Ни очага, ни жаровни. Ни лампы, ни свечи. Вместо двери - стальная решетка, сквозь которую из коридора можно в любое время наблюдать за происходящим в камере. Здесь на него могут смотреть, когда он ест, спит, облегчается… днем и ночью никуда не деться от посторонних взглядов.

Должен быть выход.

Сделать отмычку. Справиться с охраной. Переплыть озеро Забвения.

Из крепости Нул не бывает побегов.

Значит, это будет первый.

Надо было сосредоточиться на этой мысли и, по возможности, отогнать все остальные.

В Сердце Света заключенные проводили дни в одиночестве в крошечных камерах. В крепости Нул были другие порядки.

Через пару часов в коридоре появился похожий на хорька надзиратель, отпер дверь и объявил:

– До конца второй смены еще три часа. Нечего даром терять время. Поднимайся, Тринадцатый.

Тредэйн, растянувшись на тюфяке, молча смотрел в потолок.

– Подъем. За работу, парень. Сегодня моя команда перевыполнит норму.

Тредэйн внимательно изучал беленый камень.

– Я сказал, моя команда перевыполнит норму. В этом месяце я заработаю рекомендации и свидетельство, точно говорю. Ты хоть представляешь, что это значит?

Тредэйн не имел ни малейшего представления ни о каких свидетельствах. Он молчал.

– Это значит - признание, мой мальчик. Это значит - продвижение по службе, это значит - я еще на шаг продвинусь к своей цели. К какой цели, спросишь ты меня?

Тред не знал, но и спрашивать не собирался.

– Начальник блока, - поведал ему Хорек. - Я к этому готов, я это заслужил, и теперь мой черед. Начальство меня заметило, назначение, можно сказать, уже у меня в кармане, если только все пройдет как надо. Все должно быть безупречно, понял?

Тредэйн начинал понимать.

– Я рассчитываю, что мои полы приложат все возможные усилия.

Полы?

– Не забывай, есть и другие блоки. Тебе повезло попасть сюда, но это легко изменить.

Повезло…

– Учти, ты идешь на Костяной Двор!

Костяной Двор?

– Ну, поднимайся!

Тредэйн не шевельнулся, и раздосадованный надзиратель шагнул к нему, чтобы силой стащить с тюфяка.

Тред позволил выволочь себя из камеры, протащить по пустому коридору и вытолкнуть на окруженный стенами двор, где под надзором стражников трудились заключенные. Вооруженная до зубов охрана казалась нелепой и ненужной на фоне унылой покорности узников, но Трейн не обратил на это внимания. Пораженный взгляд мальчика был прикован к стоявшему посреди двора большому железному котлу. На мгновение время обратилось вспять, и он снова смотрел с высоты на площадь Сияния, где пылал огонь и бурлила вода…

Сильный пинок вернул его к реальности.

– Шевелись, - приказал Хорек. Не получив ответа, он покосился на застывшее лицо арестанта, увидел выражение ужаса, проступившее сквозь маску безразличия, и успокоительно хмыкнул: - Не бойся, мы тут живьем заключенных не варим. Если, конечно, они ведут себя как следует, выполняют норму и слушаются своего надзирателя. Это просто Костяной Двор, парень, здесь разрубают трупы, добела очищают кости, сушат их, потом толкут в порошок и отправляют на фарфоровый завод.

Кости животных с боен и свалок используют для изготовления обычной посуды, кувшинов и тазов для умывания. Но для лучшего, тончайшего гецианского фарфора они не годятся. Здесь в глину подмешивают человеческие кости, а в глазурь - человеческую кровь. Другая не годится.

– Сегодня человечины маловато. - Хорек, видно, читал его мысли. - Всего двое из лазарета.

Сегодня…

– Сам видишь - ничего страшного. - Основательный пинок должен был окончательно успокоить мальчика.

Тредэйн проковылял несколько шагов и замер.

– Давай, шевелись, Тринадцатый. Никакой реакции.

– Ты что, тупой? Ладно, я буду снисходителен. Я это умею. Терпение и понимание - основные качества лидера. Я обладаю ими в избытке и докажу это. Твоя работа, - сообщил Хорек своему недалекому подопечному, - сдирать мясо, жир и жилы с костей из вон той кучи. Видишь? - Вопрос был риторическим: огромную гору вонючих отбросов невозможно было не заметить. - Тебе досталось дело полегче, уги уже изрубили туши на куски.

Уги?

– Теперь иди, получишь скребок у сержанта Гульца. Вон он, - Хорек махнул рукой в сторону коренастого мрачного типа. - Берешь из кучи обрубок, садишься где-нибудь - и за работу. Эй, парень, ты что - глухой? Я сказал, за дело!

Пленник не двигался с места, и дружелюбие Хорька изрядно поуменьшилось.

– Вот что, Тринадцатый. Я - самый добрый и справедливый из всех здешних надзирателей, но в недостатке твердости меня упрекнуть нельзя. Ты можешь рассчитывать на справедливое и беспристрастное отношение, но попустительства не жди. Понял? Можешь просто кивнуть.

Пленник молчал.