Белый вахтёр

Вот так! Своим беспринципным отношением к невинному, казалось бы, литературному творчеству, я привел себя к ситуации, которой уже не владею, и от отчаяния готов на все. Даже — возможно ли было такое представить! — на самое страшное по отношению к постороннему человеку и к себе! Готов, когда никакое отчаяние, никакая решимость уже никого не спасает, а может только увеличить число прямых жертв. Ведь уже ничто не предотвратит намеченного «буратинами» события. Этого не допустит «Золотой ключик», «Золотая отмычка»… Они пойдут на все: например, они могут трагически устранить меня — и торжественно оплакать, еще более увеличив на необходимое время писательскую популярность, после этого напечатать новый тираж книги (авторские права на повесть предусмотрительно присвоены ими по договору), которую тогда уже раскупят махом; могут нанять другую воровку и так далее. А я не смогу никого предупредить, потому что не знаю, кому предназначено быть жертвой. Да и поможет ли подобное предупреждение? Жертвой может стать любая семья — выбор безграничен.

— Следи за дорогой, парень! — впервые Алчная обратилась ко мне напрямую, когда мы въезжали в тоннель. На этот раз она была не столь самоуверенна, и голос ее дрожал. — Ты, наверное, самоубийца! Лучше бы я на автобусе…

В ответ я прибавил скорость. Несмотря на темень, которая нас окружала в этом рукотворном подземелье, в салоне было по-прежнему светло, и я заметил, как Алчная вжалась в сиденье, как кошка. Именно как трусливая кошка, а не как благородная пантера!

На выезде из тоннеля, когда стекла опять залило дождем, я все же увидел впереди по курсу яркую вспышку и сбросил скорость. В пределах видимости на обочине подломилось большое корявое дерево и рухнуло поперек дороги. Я, как во сне, затормозил, понимая, что тормозить нельзя (цугцванг!) Машину занесло, колеса безвольно заскользили по мокрому асфальту. Все, что было еще автобусом, мной, тысячами книг, Алчной и мальчиком, неумолимо потянуло к глубокому котловану, обрыв в который начинался через несколько метров после череды декоративных столбиков-ограничителей. Алчная, визжа, рвала все ручки и толкала дверь. Дверь не открывалась. Последние, как я понимал, мгновения мне было жалко сидящего рядом мальчика, который плакал… Впрочем, пожалуй, еще было чувство благодарности к той стихии, которая решила за меня все мои проблемы…

Чудовищный удар потряс автобус, рассыпалось стекло. Померк свет. Слышен был только крик мальчика и шум борьбы. Но это был еще не конец. Машина, не достигнув обрыва, остановила свое скольжение, будто запнувшись, но, повинуясь инерции, перевернулась. В кувырке я смог увидеть большую птицу, которая отлетала от нас, унося в лапах ребенка… Секунда, сноп пламени, хлопок…

— Долго же ты спал, — сказал мне сын, когда я открыл глаза. Я догадался, что он взволнован, но скрывает свое волнение, старается говорить как можно обыденнее. Я все-таки немного знаю своего сына.

— Где мы? — я обследовал глазами комнату, наполненную белыми и блестящими предметами.

— Мы в больнице, папа, — сын поправил одеяло. — Все нормально, страшное позади, не волнуйся. Парочка-троечка переломов. Ну, сотрясение, конечно, с потерей сознания. Смекаю, что без потери памяти. Угадал? Доктор предупредила, что сегодня ты придешь в себя. Жаль, мама не присутствует при этом торжественном моменте. Отбежала ненадолго, скоро будет. Соскучился?

В его словах, вместе с показной, подбадривающей иронией, чувствуется неподдельная теплота. Пожалуй, впервые в жизни. Действительно знаменательный момент. Эта теплота в голосе отвлекла меня от удивления всем остальным, что происходило в тот момент со мной: горизонтальное положение, невозможность пошевелить рукой или ногой, непривычная обстановка.

— Кстати, у мамы есть хорошая новость для тебя. Надеемся, это будет плюсом для твоего выздоровления. Знаешь, как в военных госпиталях, в конце войн, где лежат победители и побежденные, — первые выздоравливали гораздо быстрее вторых. Пап, что тебе нужно, говори? Пить хочешь?

— Давай.

Сын умело приподнял мне голову вместе с подушкой и аккуратно поднес носик кувшина к моим губам. Видно, делает это не в первый раз. Я обстоятельно напился. Пора узнать, в чем дело.

— Так в чем дело?

Он засмеялся. Видно было, что у него хорошее настроение. Неужели оно действительно связано с моим пробуждением?

— Это ты меня спрашиваешь? — он изобразил удивление. — А я ждал, что ты расскажешь… Ну, ладно, передам то, что я знаю, а ты вспоминай подробности. — Он посерьезнел: — Ты попал в аварию. Неудачно затормозил, перевернулся. Так? Рассказывай. Ну, ладно, сначала я, как договорились. Тебя выбросило на обочину. Вообще-то мне приказано не беспокоить тебя…

— Повествуй, я уже в норме.

Сын, оглядываясь на двери:

— Автомобиль загорелся. Все, что было в машине, сгорело. Весь твой тираж… Тебе еще повезло, тебя выбросило наружу. В принципе, это был неблагоприятный день в регионе: сгорел офис «Золотого ключика», склады и прочее.