Белый верблюд

Они переселились с далеких и крутых гор, жизнь провели среди камней, скал. Их предки когда-то - в эпоху Нух-Наби, когда вещий певец и сказитель Деде Коркут слагал свои сказания, пел свои песни,- спасаясь от врагов, укрылись в горах. Там - вдалеке от вражеских мечей, стрел, копий - основали селение, и с той поры осели в нем. В том селении не было земли - вокруг только камни, щебень, и сеять, растить приходилось в неслыханных муках; в том селении не бывало дождей, а если дождь выпадал, то ливнем смывало посевы, выращенные в муках; в том селении не бывало морозов, а если случался мороз, то вымерзали взлелеянные годами и только теперь обещавшие урожай плодовые деревья, вымирали овечьи отары, бычьи стада.

Мухаммед, родившийся в том селении, никогда не видел ничего другого, там вырос, там женился и всю жизнь очищал землю от щебня, строил плотины от ливней, рассекал камни, скалы, устроил себе крепкое подворье, но все это не имело значения: он видел плоды лишь сотой части неимоверного труда.

Али тоже родился в том селении. Али тоже никогда не видел ничего другого, и Али, как все мужчины селения, день и ночь работал, не зная ни лета, ни зимы, весной работал больше, чем осенью, осенью больше мучился, чем летом, но Али, как и все жители селения, не знал изобилия, дети Али тоже росли полуголодными.

В том селении и земля под ногами человека была непригодной для жизни, и небо над его головой было непригодным для жизни; природа здесь мучила и пытала сынов Адама; в том селении даже могилу копать надо было киркой, точно камень, долбить землю; и жители селения думали, что так и должно быть; тысячу лет они мирились со своей судьбой, и через тысячу лет должно было быть так.

Бог забыл об этом селении.

В последний день, что провели здесь Мухаммед и Али, с неба полилась вода, как селевой поток, обрушился ливень, смыл все, что было посеяно, а после того ливня не осталось ни посадок, ни самой почвы, остался только щебень, остались осколки скал, и отполированные водой камни сверкали под солнцем, вещая о страданиях, муках, лишениях завтрашнего дня, и будущего года, и грядущих столетий.

Впервые человек здесь дошел до отчаяния, человек взбунтовался: Мухаммед, бродя среди осколков камней, заваливших поле, со страстью, не вмещающейся в его большое и сильное тело, воскликнул:

- Да будет пуста эта округа! Да будет проклята эта округа! Довольно мы жили как горные козы! Довольно. Прочь отсюда! Напрасно предки наши поселились тут! Лучше было пасть от меча врага, чем селиться здесь! Уйдем из этих мест! Много земли у бога! Уйдем! Переселимся!

Жители селения собрались вокруг Мухаммеда, но никто в ответ ничего не сказал, все изумленно взирали на Мухаммеда, изумленно внимали Мухаммеду: тысячу лет людям и в голову не приходило, что можно переселиться куда-либо в другое место, можно где-то найти другую землю, можно жить без камней и скал, без ливней и морозов.

Потом все посмотрели на самого древнего жителя этих мест Сулеймана Деде.

Деде Сулейман некоторое время безмолвствовал, потом как бы заговорил сам с собой.

- Дело предков - правое дело,- сказал он.- Дух предков благословен и не заслужил упрека...

Мухаммед подошел и встал лицом к лицу с Деде Сулейманом.

- Прости меня, Деде,- сказал он. Деде Сулейман сказал:

- Я простил. Пусть бог простит... если простит. Мухаммед сказал:

- Я ухожу, Деде.

Деде Сулейман еще некоторое время помолчал, потом оглядел всех жителей селения, собравшихся вокруг Мухаммеда, посмотрел на груды серых облаков, плывущих ниже крутых гор, и вдруг зашептал вдохновенно слова Деде Коркута:

Сын! Там, куда ты идешь,

дороги опасны.

Всадник увязнет, не вылезет из грязи,

ибо болота опасны.

Пестрая змея сворачивает с пути,

Ибо непроходимыми чащи бывают,

Молча голову сносят порой

Там, где палачи бывают...

Деде Сулейман умолк, посмотрел на Мухаммеда; прошло некоторое время, и Мухаммед снова сказал:

- Я ухожу, Деде.

Деде Сулейман еще раз за свою долгую жизнь понял: чему быть, того не миновать, что определено, то и сбудется, и сказал:

- Кто хочет, может пойти с ним...

Жители селения испугались слов Деде Сулеймана и начали расходиться; каждый удалился в свой дом, и вскоре на покрытом камнями поле остался Мухаммед, остался Деде Сулейман и еще остался Али.

Али подошел к Мухаммеду.

- Я пойду с тобой!- сказал он.- Мне тоже невмоготу! Я тоже ухожу! - сказал он и посмотрел на Деде Сулеймана.

Сузившиеся за долгие-долгие годы, но не поблекшие глаза Деде Сулеймана блестели, и этот молодой блеск не сочетался с его белоснежными волосами, белоснежной бородой; и Деде Сулейман взглянул на Мухаммеда, взглянул на Али, взглянул на груды серых облаков, что клубились ниже крутых гор, и улыбнулся:

- Имам Али тоже всегда был вместе с пророком Мухаммедом,- молвил он.

Мухаммед сказал:

- Благослови нас, Деде.

Деде Сулейман сказал:

- Сынок, удачи тебе!

Те же слова он сказал и Али; в тоске и печали, охвативших его сердце, медленно побрел он к своему жилищу и лег в постель.