Белый ворон

Я умею смеяться над собой, прекрасно понимая — это привилегия очень сильного человека. Появившаяся в гостиной супруга с недоумением посмотрела на нас. Еще бы, впервые увидела, что мы с Сережей не пикетируемся с тревожными лицами, а от души смеемся. Похоже, это встревожило ее куда больше, чем наше обычное поведение.

— Что случилось? — на всякий случай улыбнулась Сабина, демонстрируя готовность смеяться вместе с нами.

— Дорогая, ты не поверишь, — мгновенно опережаю возможный ход Рябова. — Сережка решил выйти замуж. Снова ложится в больницу на операцию.

Моя жена моментально передумала резвиться вместе с нами.

— Сейчас опять какую-то гадость скажешь, — прошипела она.

— Какая гадость, дорогая? Обычное дело. У Рябова в заду клитор вырос. Геморрой называется. Потому, как сказал поэт: «Лучше нет влагалища, чем очко товарища»… Кстати, ты не в курсе, анализы мочи обязательно натощак нужно сдавать?

Входной дверью моя благоверная грохнула куда сильнее обычного.

— Зачем ты это делаешь? — серьезным тоном спросил Сережа.

— Понимаешь, аптеку хочу открыть. Неподалеку от дома, — сообщаю коммерческую тайну. — Мне срочно понадобится сбыть партию просроченного седуксена. Я теперь точно знаю, кто купит его оптом, без скидки.

15

Даже несведущему человеку легче легкого разыскать офис концерна «Олимп», благодаря его внешнему виду. Квартал, на котором расположено предприятие, находится в центре города и представляет из себя совокупность домов, мечтающих о свидании с бульдозером. Этих инвалидов от архитектуры назвать домами можно с большой натяжкой, кроме одного.

Между грозящими рухнуть в любую минуту сооружений, годных для съемок фильмов о послевоенной разрухе или строительстве нашей страны, ярким пятном выделяется прелестный двухэтажный особняк, реставрированный турецкими работягами. Тротуар перед входом в него выложен красивыми ровными плитами, словно бросающими вызов стоящему дыбом асфальту по соседству. Лично для меня этот особняк служит ярким подтверждением и без того твердого убеждения — бардак заканчивается там, где личные интересы берут верх над общественными.

Войдя в приемную, лишний раз понимаю — в своем городе я пользуюсь кое-какой популярностью. Секретарша, больше всего напоминающая скаковую лошадь в юбке, тут же перестала гарцевать на пишущей машинке и улыбнулась во всю вставную челюсть.

— Руководство у себя? — на всякий случай любопытствую, хотя прекрасно осведомлен: для меня, в отличие от многих посетителей, генеральный директор «Олимпа» постоянно свободен.

— Конечно, — продолжает напрягаться в искренней улыбке секретарша.

Это высшее признание моих заслуг перед обществом. Она даже не любопытствует по селектору, может ли принять меня ее строгий шеф.

Войдя в кабинет, присаживаюсь у огромного письменного стола, извлекаю из кармана зажигалку в виде пистолета с пачкой «Пэлл-Мэлла» и лишь затем здороваюсь:

— Ну, как дела, и как стоит, и почему печальный вид?

— Не плагиатствуй, — качает огромной головой, увенчанной гигантскими очками, хозяин «Олимпа».

— Ты чего? Я просто цитирую. Вчера весь вечер с сыном о Пушкине говорили.

— Ну, со мной тебе за Пушкина вспоминать не придется, — настраивает меня на серьезный лад Котя. — Мне другое интересно: чего ты опять из себя Монте-Кристо корчишь?

— А ты знаешь, что в меня стреляли? — с явно перепуганным видом кошусь в сторону гигантского незашторенного окна.

— В тебя? — чуть ли не улыбается Гершкович, постукивая пальцами по столешнице. — Это ты им сказки рассказывай, а не сюда пену гони. В него стреляли… Да если бы это таки да случилось, уже вчера по всему городу начались бы такие истории… Только бы морг успевали загружать. Я твою манеру знаю. Или нет?

— Или да, Котя. Ты же не просто мой давний клиент, но и кореш. Понимаешь, я уже остепенился, веду себя почти спокойно. Благодаря твоим советам. Правильно?

— Мои советы… Тебя ж тошнит, когда кто-то начинает рассказывать дельные слова. Слушай сюда, у меня скоро встреча с австрийцами. Эти аферисты тоже будут гнать подливу, почти как ты. Давай говорить по делу. Зачем ты тянешь в суд конторы, которые и без тебя на ладан дышат?

— Они берут бабки ни за что.

— Кончай травить.

— Котя, милый, ну представь себе, ты нанял меня…

— Что, кому ты гонишь? Тебя наймешь, как же…

— Так я говорю, представь себе.

— Делать нечего, в такой халоймыс загружаться. Да с тобой только свяжись, как сразу начнется целая библиотека приключений на собственную задницу.

— Ты с Рябовым просто спелся…

— Или он тебя плохо знает? Хорошо, допустим я на свою больную голову тебя нанял. На здоровую этого почти никто не сделает…

— Так вот. Ты нанял, скажем, обеспечивать охрану. Смотришь, а я вокруг тебя суечусь босиком, в руках вместо нагана поломанная рогатка…

— Ну и что?

— А то, что такая охрана тебе даром не надо. И мне их услуги тоже не нужны.

— Кончай, давай. То ты, а это государственные конторы. Есть разница. Завтра все остальные начнут их в суд тащить — мы вообще без света сидеть будем.

— Покрой мне моральный ущерб от действий контор, которые ты прикрываешь — и закончим базар.

— Интересно говоришь.

— Или, Котя.